Селфи на фоне санкций - [7]

– Что-то я вас там не видел!

– Я имею в виду, документы папа оформил. Приватизировал участок по дачной амнистии и мы пару месяцев назад выставили его на продажу. Только почему-то никто не звонит.

– Можно догадаться, почему, – фыркнул Василий. – Фотки-то наверняка есть в объявлении?

– Ну да. Папа когда в начале лета документы подписывал у председателя, сделал снимки и мне по "Вотсапу" переслал, а я прикрепила к тексту.

– Тогда ничего удивительного. Дом выглядит по-настоящему дряхлым, а участок ваш зарос по пояс бурьяном. Небось еще и дорого продаете? – спросил он, поворачивая на Кантемировский мост.

– Может, и дороговато, но ведь это же Грузино! Легендарное место! Там в соседнем садоводстве все знаменитые актёры живут, сам знаешь! Нельзя же просто так, по дешёвке отдать, – страстно возразила я, пока мы проезжали под телебашней на Петроградской стороне.

– Актёры актёрами, но ведь Боярский или Пьеха, допустим, не придут тебе сад восстанавливать, правда? Шпагу в руке Боярского я еще могу представить, а вот бензокосу – уже с трудом.

Я не сдержала улыбки, представив красавца Д'Артаньяна в головном уборе из носового платка с завязанными узелком углами, растянутой майке-тельняшке, безразмерных трениках и с устрашающей газонокосилкой, из которой льётся масло вперемешку с дизелем, наперевес.

Мы уже подъезжали к нашей конторе. Я вдруг резко потеряла интерес к разговору, издалека увидев зашторенные окна кабинета Савелия и вспомнив о том, что меня ждёт впереди. Смутно, как во сне, до меня донеслись слова Василия:

– Я знаю, как тебе продать дачу побыстрее. Это совсем несложно, займет не более трех месяцев, к Новому году уже будешь пересчитывать денежки в кармане…

– Вась, давай потом, ладно? Припаркуйся поскорее, – чувствовала я себя так, словно махнула с утра полбутылки коньяка. Голова кружилась, колени подкашивалась. Я неловко выбралась из машины. – Ребята, спасибо, вы молодцы. Увидимся. Если, конечно, я не скончаюсь от сердечного приступа прямо здесь, на ступенях ТТВ.

***

#ялюблюсвоюработу

Наш канал располагается в необыкновенно симпатичном бирюзовом домике, построенном в начале прошлого века и со всех сторон окруженном зеленью. Домик находится в самом сердце города (а именно, в Петроградском районе, с которого, собственно, и началась история Санкт-Петербурга), и до любой точки на карте отсюда легко добраться; но при этом мы совсем не слышим шума машин; по нашей тихой улочке не ходит общественный транспорт; случайные пешеходы забредают сюда редко, и квартал этот в целом напоминает некий санаторий. Иногда мне кажется, что руководство канала именно к этому и стремилось, выбирая помещение для аренды – ведь после сумасшедшей атмосферы редакции новостей просто необходимо глотнуть свежего воздуха, прогулявшись под ажурными кронами вековых деревьев. Если бы не успокаивающее пение птиц в нашем скверике, некоторые журналисты уже давно оказались бы в клинике имени Скворцова-Степанова.

Редакция новостей занимает весь первый этаж нашего небольшого трехэтажного особняка. Наверх я поднимаюсь редко. Там размещаются бухгалтерия, дирекция развлекательных программ, студии авторских проектов, отдел утреннего вещания. Атмосфера на втором и третьем этажах напоминает обыкновенный офис: сотрудники негромко болтают между собой, распечатывают на принтере объявления вроде "Тихо! Вы находитесь в зоне высокого умственного напряжения" и "В кабинет входить только по большой нужде", не спеша прогуливаются с чашками к кулеру и обратно, заваривают чай, поливают аккуратные цветы на подоконниках. В общем, советское НИИ да и только.

Первый же этаж охвачен безумием. Беспрестанно звонят телефоны; продюсеры ругаются с корреспондентами и героями сюжетов; несколько телевизоров работают одновременно, показывая разные новостные программы; столы завалены старыми пресс-релизами, каталогами, книгами, словарями, грязными блюдцами, пластиковыми вилками, визитками и карандашами. Какого цвета здесь стены, никто не знает, потому что все они, от пола до потолка, облеплены трофеями со съемок: здесь и аккредитация с концерта Пинк в Ледовом, и красный пионерский галстук, и абстрактная картина неизвестного художника, и вязаная книжная закладка, и календари самых разных фирм, и географические карты; в принципе, можно было бы провести несколько часов, прогуливаясь по ньюс-руму, словно по музею современного искусства.

Из всех растений в редакции выжила одна только разлапистая монстера. Говорят, в спальне ее ставить нельзя – отнимает энергию, но здесь энергии было столько, что всем хватало. Крепкий кофе в редакции льётся рекой; поначалу журналисты еще и дымили по вечерам прямо за своими рабочими столами, но потом в здании поставили противопожарную сигнализацию и Савелий отправил всех курильщиков на улицу. Деревянная лавочка возле входа за эти годы превратилась в некий клуб ярых противников здорового образа жизни.

Сейчас на скамеечке, с неизменной тонкой сигаретой и белой кофейной чашечкой, пристроилась прекрасная Марианна в окружении нескольких воздыхателей – корреспондентов и операторов. Облупившиеся бруски бережно накрыли мужской ветровкой, так что ее элегантный брючный костюм цвета шампанского был в безопасности. Лацкан приталенного жакета украшала небольшая брошь с аквамарином. В целом создавалось впечатление, что Марианна будто только что сошла с обложки глянцевого журнала. Мужчины соревновались за взгляд ее умных глаз цвета морской волны. Но королева редакции слушала их невнимательно: во-первых, она была замужем, а во-вторых, она явно ждала моего возвращения. Не успела я выйти из машины, как Марианна, отмахнувшись от навязчивых воздыхателей, вскочила с лавочки и подбежала ко мне.