Селестина - [58]
С е м п р о н и о. «Я ему — уйди, а он — раздеваться!» Не на такого напала! Соловья баснями не кормят; на эту удочку меня не поймаешь! Брось болтать, я уж стреляный воробей. Раздели между нами поровну все, что получила от Калисто, не то всем расскажем, кто ты такая. Других лови на эти приманки, старая шлюха!
С е л е с т и н а. Как ты обозвал меня, Семпронио? Ты на что намекаешь? Придержи язык, не позорь моих седин, бог меня создал не хуже других. Живу своим ремеслом, как всякий ремесленник, работаю честно. Кому не нужна, к тому не лезу. Сами за мною присылают, сами домой ко мне приходят и просят. Хорошо ли, дурно ли живу, один бог мне свидетель. И не вздумай на меня наброситься как бешеный, на всех найдется правосудие, перед ним все равны. И меня там выслушают не хуже, чем вас, франтов лощеных, хоть я и женщина! Оставьте меня в покое с моим добром. А ты, Пармено, не воображай, что я в твоих руках, если ты знаешь мои тайны, и мою прошлую жизнь, и все, что случилось со мной и с твоей несчастной матерью. Она-то меня уважала, слава богу!
П а р м е н о. Не беси меня этими намеками, не то я отправлю тебя к покойнице в гости, там уж поплачешься вволю.
С е л е с т и н а. Элисия, Элисия! Вставай скорей с постели, давай сюда живо мой плащ! Клянусь всеми святыми, я побегу за стражей, я буду кричать как оглашенная! Этого еще не хватало! Пришли незваные, да еще угрожают! Ишь храбрецы! Набрасываться с кулаками на кроткую овечку! На связанную курицу! На шестидесятилетнюю старуху! Вон отсюда, срывайте злость на мужчинах! На тех, у кого есть шпага, а не старая прялка! Подлая трусость — нападать на слабых и беспомощных! Навозные мухи всегда жалят тощих и дряхлых быков, и дворняжки злее всего тявкают и накидываются на бедных путников. Кабы девка, что лежит вон там в постели, слушалась меня, никогда бы не оставались мы ночью без мужчины и спали бы спокойно. Элисия-то другого не искала, тебя дожидалась, вот мы и остались в одиночестве. А вы-то видите, что тут только женщины, и бог весть чего требуете! Кабы знали, что в доме есть мужчины, небось вели бы себя иначе! Как говорится: молодец против овец, а против молодца и сам овца!
С е м п р о н и о. Ах ты жадина, ненасытная твоя глотка! Мало тебе трети барыша?
С е л е с т и н а. Трети? Идите с богом из моего дома вы оба, не то закричу на всю округу. Берегитесь! Не изводите меня, а не то всплывут все делишки Калисто, да и ваши заодно!
С е м п р о н и о. Сколько ни вопи, а обещание сдержишь, или тебе конец.
Э л и с и я. Положи шпагу, бога ради! Держи его, Пармено, держи! Этот сумасшедший и впрямь прикончит ее.
С е л е с т и н а. Стража, эй, стража! Сеньоры соседи! Стража! Негодяи! Убивают меня в моем собственном доме.
С е м п р о н и о. Вот как, негодяи?! Погоди, ведьма, пошлю я с тобою весточку в ад!
С е л е с т и н а. Ай, убил! Горе мне, горе мне! Священника, священника!
П а р м е н о. Дай ей, дай ей еще! Прикончи, раз начал! Заткни ей глотку! Пусть подыхает, одним гадом меньше!
С е л е с т и н а. Священника!
Э л и с и я. О жестокие негодяи, чтоб вы пропали! На кого вы подняли руку? Умерла моя мать, мой единственный друг!
С е м п р о н и о. Беги, беги, Пармено, народ собирается! Эй, берегись, сюда идет альгвасил!
П а р м е н о. Горе мне, грешному! Нам не удрать, выход закрыт.
С е м п р о н и о. Лучше выпрыгнем из окна, а не дадимся им в руки!
П а р м е н о. Прыгай, я за тобой!
Действие тринадцатое
Содержание действия тринадцатого
Калисто. проснувшись, разговаривает сам с собой. Немного спустя он зовет Тристана и других слуг, потом опять засыпает. Тристан становится у дверей дома. Приходит Сосий в слезах. На вопрос Тристана, Сосий рассказывает ему о смерти Семпронио и Пармено. Они идут с этими новостями к Калнсто, который, узнав всю правду, принимается громко сетовать.
Калисто, Тристан, Сосий.
К а л и с т о. О, как приятно спалось мне после сладостного свидания и ангельских речей! Наконец-то я отдохнул. Я обрел мир и покой, оттого что счастлив; сам не знаю, в чем причина моего длительного сна — усталость ли тела, или восторг и радость души? И что ж удивительного, если и то и другое вместе помогло мне сомкнуть веки, ибо прошедшая ночь была утомительной для тела и отрадной для души. Известно, что печаль ведет к раздумью, а долгое раздумье прогоняет сон; так и было со мной, когда я сомневался в счастье, которое теперь подарено мне. О госпожа моя, любовь моя Мелибея! О чем ты думаешь сейчас? Спишь или бодрствуешь? Обо мне или о другом твои мысли? Лежишь ты еще или встала? О, сколь блажен ты, Калисто, если твое счастье не сон! Снилось мне это или нет? Пригрезилось или свершилось наяву? Но я ведь был не один; меня сопровождали слуги. Их было двое. Если они скажут, что я наяву говорил с Мелибеей, я им поверю. Позову-ка их, пусть двойное свидетельство подтвердит мое блаженство. Тристанико! Слуги! Эй, Тристанико, вставай!
Т р и с т а н. Я уже встал, сеньор.
К а л и с т о. Беги позови Семпронно и П а р м е н о. Т р и с т а н. Иду, сеньор!
К а л и с т о. Отдохни! Конец и горю И кручине,
Если мил своей сеньоре Ты отныне.
