Селестина - [17]
ЭЛИСИЯ. Слушай, я знаю дружка Пармено — это конюх, Сосий. Надо выудить у него всё и мы отомстим!
АРЕУСА. Сделаем. Элисия! Живи у меня, не то будешь одинокой, а печаль — подруга одиночества. Им умереть, нам жить! Сестрица, какие я умею строить козни, когда обозлюсь! Меня накажет Господь, зато Крито накажет Калисто.
ЭЛИСИЯ. Рада бы к тебе переехать, да не могу — себе в убыток. Там, сестрица, все меня знают. За этим домом навсегда останется имя Селестины! Туда всегда сбегаются знакомые и соседские девушки. Там устраиваются разные сделки, и мне от них кое-что перепадёт. Менять привычки — все равно что умереть. Ведь если камень катится, мохом не обрастёт. Там я останусь.
В дверь постучали.
АРЕУСА. Так стучат друзья да сумасшедшие. Кто?
СОСИЙ. Отвори, сеньора! Это Сосий, слуга Калисто.
АРЕУСА. Правду говорят — вспомни дурака, он и появится! Спрячься, сестра!
Отворила дверь, расплылась в улыбке.
Неужто я вижу Сосия? Мою тайную любовь? Кого я люблю и боюсь в том признаться? Дай обнять тебя! Я вижу, что ты лучше, чем говорили. Дай налюбоваться, ты напоминаешь несчастного Пармено.
СОСИЙ. Сеньора, слух о твоей любезности облетел весь город. Где ни заговорят о красавицах, тебя всегда называют первой.
Оборванец, потаскухин сын, изощряется! Посмотрели бы на него, когда он своих лошадей на водопой гонит! Сидит себе верхом без седла, голоногий, в одной куртке! А теперь, как обзавелся чулками да плащом, так сразу словно крылья у языка выросли!
АРЕУСА. У вас, мужчин, всегда наготове лесть да враки. Сосий, мне похвалы ни к чему, я и без них люблю тебя.
СОСИЙ. Сеньора моя, я недостоин развязать твои башмаки.
АРЕУСА. Ты знаешь, я любила Пармено, а ведь говорится: «Друзья наших друзей — наши друзья». Так вот, явилась ко мне одна особа и рассказала, будто ты открыл ей всё про любовь Калисто и Мелибеи, как он ее добился, и что ходит к ней каждую ночь. Смотри, друг мой, Бог тебе дал два уха и два глаза и всего один язык, чтоб ты побольше видел и слышал, да не болтал. Когда пойдешь с твоим хозяином Калисто к его сеньоре, пусть тебя и земля не чует, а то мне говорили, что ты каждую ночь вопишь от радости как бешеный.
СОСИЙ. Враки! Калисто не ходит туда каждую ночь. Он был там раз!
АРЕУСА. А доносчики говорят — каждую ночь. Любовь моя, открой, когда вы собираетесь пойти в следующий раз, чтобы я могла разоблачить лжецов.
СОСИЙ. В эту ночь, ровно в двенадцать, Калисто придет к Мелибее в сад.
АРЕУСА. А какой дорогой вы пойдете?
СОСИЙ. По улице, где живет толстый викарий, только обойдем его дом сзади.
АРЕУСА. Сосий, твоя невиновность мне ясна, коварство твоих врагов — тоже. Иди с Богом, у меня есть еще дела: я тут с тобой замешкалась.
СОСИЙ. Прелестная и любезная сеньора! Я к твоим услугам, жизни для тебя не пожалею! Да хранят тебя ангелы!
АРЕУСА. Храни тебя Господь!
Ареуса вытолкала Сосия. Отдернула занавеску. Смотрит на Элисию.
Погонщик! Ишь ты как чванится! Видала? Болтуны выходят отсюда выпотрошенными, святоши — встревоженными, а невинные — пылающими! Это почище того, что умела Селестина. Правда, она звала меня дурой — да я прикидывалась. Пойдем к этому головорезу Крито, которого я в четверг изругала и выгнала. Притворись, будто хочешь нас помирить и для того привела меня. Идём!
Перекрестилась Ареуса, задохнулась от рыданий. Они выбежали на улицу.
Элисия накрылась платком — точь-в-точь, как Селестина. Да и у Ареусы походка такая же прихрамывающая стала, как у старой колдуньи. Идут по дороге — будто две Селестины. Проходили мимо дома Мелибеи, плюнули в его сторону, поковыляли дальше. Вот они уже у дома Крито, в двери стучат.
Крито наелся до отвала, лежит на грязной кровати, в потолок смотрит, мух считает. Рядом мальчишка стоит, веером на Крито машет.
ЭЛИСИЯ (стучит). Есть кто дома?
КРИТО. Эй, взгляни, кто там. Эй, вернись, я уже понял кто! Не закрывайся плащом, сеньора, не спрячешься. Я, как увидел Элисию, сразу понял, что у нее не может быть плохих спутников, а только приятные.
АРЕУСА. Дурень! Думает, я пришла просить тебя? Уйдем или я умру от одного вида этой мерзкой рожи. Сестрица, праведное ли это дело — идти от вечерни и явиться в гости к такому наглецу?
КРИТО. Держи ее, Бога ради, сеньора, держи крепче, чтоб не вырвалась.
ЭЛИСИЯ. Уж не спятила ли ты? Сеньор Крито, клянусь душой, я силой заставлю ее обнять тебя, а уж последствия беру на себя.
АРЕУСА. Нет, между нами все кончено. Видеть и обнимать этого негодяя?!
КРИТО. Прикажи, сеньора, сделать то, что я умею, что входит в мое ремесло — вызвать на бой сразу троих, не отступлю, хоть сама попросишь.
ЭЛИСИЯ. Кроток, как святой. Чего тебе надо? Поговори с ним — он так охотно предлагает себя к твоим услугам.
КРИТО. Ей-ей, у меня руки так и чешутся сделать что-нибудь для нее! Только и мысли, как бы ей угодить, — да все не удается.
АРЕУСА. Я тебя прощаю при условии, что ты отомстишь за меня кабальеро по имени Калисто, который оскорбил меня и мою сестру.
КРИТО. О, всего-навсего? Скажи, он уже покаялся в грехах?
АРЕУСА. Его душа — не твоя забота.
КРИТО. Пошлём его обедать в ад без причастия.
АРЕУСА. Погляжу, так ли скор ты на дела, как на слова.
Любительскому ансамблю народной песни «Наитие» – 10 лет. В нем поют пять женщин-инвалидов «возраста дожития». Юбилейный отчетный концерт становится поводом для воспоминаний, возобновления вековых ссор и сплочения – под угрозой «ребрендинга» и неожиданного прихода солистки в прежде равноправный коллектив.
Монолог в одном действии. Написана в июле 1991 года. Главная героиня Елена Андреевна много лет назад была изгнана из СССР за антисоветскую деятельность. Прошли годы, и вот теперь, вдали от прекрасной и ненавистной Родины, никому не нужная в Америке, живя в центре Манхэттена, Елена Андреевна вспоминает… Нет, она вспоминает свою последнюю любовь – Патриса: «Кто-то запомнил первую любовь, а я – запомнила последнюю…» – говорит героиня пьесы.
«Для тебя» (1991) – это сразу две пьесы Николая Коляды – «Венский стул» и «Черепаха Маня». Первая пьеса – «Венский стул» – приводит героя и героиню в одну пустую, пугающую, замкнутую комнату, далекую от каких-либо конкретных жизненных реалий, опознавательных знаков. Нельзя сказать, где именно очутились персонажи, тем более остается загадочным, как такое произошло. При этом, главным становится тонкий психологический рисунок, органика человеческих отношений, сиюминутность переживаний героев.В ремарках второй пьесы – «Черепаха Маня» – автор неоднократно, и всерьез, и не без иронии сетует, что никак не получается обойтись хорошим литературным языком, герои то и дело переходят на резкие выражения – а что поделаешь? В почерке драматурга есть своего рода мрачный импрессионизм и безбоязненное чутье, заставляющее сохранять ту «правду жизни», которая необходима для создания правды художественной, для выражения именно того драматизма, который чувствует автор.
Амалия Носферату пригласила в гости человека из Театра, чтобы отдать ему для спектакля ненужные вещи. Оказалось, что отдает она ему всю свою жизнь. А может быть, это вовсе и не однофамилица знаменитого вампира, а сам автор пьесы расстаётся с чем-то важным, любимым?..
Пьеса в двух действиях. Написана в декабре 1996 года. В провинциальный город в поисках своего отца и матери приезжает некогда знаменитая актриса, а теперь «закатившаяся» звезда Лариса Боровицкая. Она была знаменита, богата и любима поклонниками, но теперь вдруг забыта всеми, обнищала, скатилась, спилась и угасла. Она встречает здесь Анатолия, похожего на её погибшего сорок дней назад друга. В сумасшедшем бреду она пытается вспомнить своё прошлое, понять будущее, увидеть, заглянуть в него. Всё перепутывается в воспаленном сознании Ларисы.
В этой истории много смешного и грустного, как, впрочем, всегда бывает в жизни. Три немолодые женщины мечтают о любви, о человеке, который будет рядом и которому нужна будет их любовь и тихая радость. Живут они в маленьком провинциальном городке, на краю жизни, но от этого их любовь и стремление жить во что бы то ни стало, становится только ярче и пронзительнее…