Селена, дочь Клеопатры - [15]

В результате столь плодотворной внутренней дискуссии он безропотно согласился использовать только эту чудодейственную мазь, которая вскоре наверняка обогатит царицу Египта, как обогатила царя Иудеи.

Впрочем, Клеопатра сама отчитала свою дочь, которая начала громко кричать, едва к векам прикоснулся бальзам:

– Ты что, решила умереть? Открой глаза, глупышка! Жизнь полна красок. Яркая, как попугай. А царство мертвых, моя дорогая, – если бы ты знала, какое оно серое! Там нет ни лотосов, Селена, ни птиц, нет даже этого свежего ветерка, который ласкает твою кожу по вечерам, когда ты спускаешься с носилок. Под его лаской твои губы становятся сладкими, не так ли? Селена, оближи губы, попробуй их на вкус, попробуй мир: он тает во рту!

Девочка хотела покориться этому нежному и чувственному голосу, который лился, словно песня, пока еще совсем ей незнакомая, – но не могла сдержать крик боли. И злость. Ведь ей было больно, поэтому она злилась на весь мир.

Даже на куклу, свою фаянсовую куклу, которую она бросила на землю и разбила. Несчастный случай? Нет, катастрофа. Наконец наступил момент, когда караван, миновав длинное скалистое ущелье, прибыл к стенам Иерусалима. Ирод ехал во главе процессии рядом с носилками Царицы, которые несли двадцать чернокожих рабов, двадцать нубийцев, и носилки покачивались в такт, как корабль на волнах. Клеопатра, чей живот уже начал округляться, страдала от тошноты; но это совершенно не мешало ей упрямо договариваться о сумме, которую Ирод должен был ей выплатить, чтобы вернуть себе Иерихон. Дети ехали далеко позади, среди багажа, повозок и мулов. И не было никого, кто рассказал бы Царице, какой ужас охватил Таус при виде разбитой статуэтки.

– Мы прокляты! – вскрикнула она, закрыв лицо вуалью. – Египет проклят! Принцесса разбила статуэтку богини и младенца Гора. О, горе нам всем!

Следует заметить, что Таус – няня мальчика, поэтому она всегда забывала брать кукол. И чтобы Селене было чем играть, она одолжила ей свою личную статуэтку богини, сделанную из фаянса, небольшую Исиду с младенцем. Такие изделия можно было найти на любом рынке: голубая фигурка женщины, держащей на коленях ребенка, похожего на лысого карлика, и правой рукой дающей ему маленькую грудь. Но каким бы заурядным ни было исполнение этой «кормящей грудью Исиды», для простолюдинов она обладала всем могуществом божества. Принцесса Египта, разбив фигурку, оттолкнула от себя Всеобщую Мать, воплощающую всех богинь, которых люди называли другими именами. И случилось это из-за небрежности и легкомысленности Таус, которая рухнула в пыль и стала причитать над осколками Утешительницы.

Старый воспитатель Пиррандрос, до того отличавшийся сдержанностью, стал собирать черепки в подол своей туники и объяснять испуганным слугам:

– Исида обошла весь мир, чтобы собрать четырнадцать фрагментов своего брата Осириса, убитого и расчлененного богом Сетом, она восстановила и воскресила его. Так и мы соберем осколки Исиды, чтобы снова создать ее изображение и вернуть ей красоту.

Но он никого не убедил. Все слуги и рабы были подавлены. Даже Селена перестала кричать, смутно чувствуя, что сделала что-то плохое, а носильщики поставили паланкин и сели на землю, подогнув под себя ноги. Наступила полная тишина, которая прерывалась только жалобными вздохами фиванки Таус.

Кельтский всадник вооруженного эскорта встревожился, увидев, что на краю оврага остановился конвой и образовался затор из повозок. Он подъехал и несколько раз наугад хлестнул плетью, принуждая всех снова идти. Удрученные люди снова пустились в путь, а Пиррандрос по-прежнему нес драгоценные осколки Исиды.

– Может, когда мы прибудем в город, достаточно будет задобрить богиню, подарив ей цветы и молоко, – сказал воспитатель.

– В Иерусалиме? – недоверчиво спросил Главк. – Ты думаешь, в Иерусалиме почитают Исиду?

Бедный Пиррандрос, он рассуждал, как истинный афинянин! В Александрии, где жило так много иудеев, всем было известно, с какой серьезностью они относились к святыням. Главк не понимал их мировоззрения: евреи и сами не желали почитать чужих богов, и другим не разрешали поклоняться богу иудеев. Религия не позволяла им ни принимать, ни отдавать. Поэтому и речи не могло быть ни о том, чтобы принести хоть какое-нибудь жертвоприношение Исиде, ни о том, чтобы войти в храм местного бога и, задабривая вознаграждением, побудить его выступить посредником между людьми и отсутствующей богиней: один только взгляд человека, не подвергшегося обрезанию, замарает святая святых и станет casus belli[35]!

Итак, Главк, обычно обладавший большим арсеналом лекарств, не нашел никакого средства, чтобы быстро исправить святотатство Селены. Безусловно, как ученый Музеума, он с готовностью допускал, что боги не менее благоразумны и рассудительны, чем он. Главк не верил, что месть Исиды может быть действительно жестокой, ведь речь шла о поступке ребенка, причем очень больного ребенка; добрая богиня не откажется сотрудничать, поскольку чуть позже они смогут возместить причиненный ущерб звоном серебра и всем, что ее заинтересует. Но в сложившейся ситуации врача больше волновало не наказание, а предзнаменование: а что, если эта разбитая Исида предвещала смерть Клеопатры и конец ее царству? Ведь Царица – «