Секты-убийцы - [14]
Странно, но всю эту сумятицу подчас противоречивых идей последователи Джонса принимали как должное, беспечно повтор друг за другом: «Папе видней».
К 1977 году, когда местные средства массовой информации вслед за Джонсом повторяли, что «Народный храм» объединил 20 000 человек – а на деле их было менее 3000, – у «Папы» начались неприятности. Впервые некоторые его последователи, недовольные избиениями и унижениями членов церкви, а также встревоженные все более мрачными мессианскими фантазиями самого Джонса, стали потихоньку отходить от церкви. Поначалу они были одиноки, зачастую стыдясь того, что так легковерно отдали все секте. Но затем отступники стали разыскивать друг друга, чтобы обменяться впечатлениями. Было решено сделать публичное заявление, что власть Джонса над большинством его последователей держится на запугивании, обмане и мошенничестве.
Среди отделившихся была одна супружеская пара (оба белые) – Элмер и Деанна Миртл, они вместе со своими пятью детьми были прихожанами «Народного храма» с 1969 по 1975 год. Деанна Миртл раньше принадлежала к церкви Адвентистов седьмого дня, муж ее был борцом за гражданские права и участвовал в маршах Кинга в Селме. Они пришли в «Народный храм» потому, что оба верили в так называемый апостольский социализм, и перевели на имя Джонса все свои сбережения, а также недвижимость на сумму 50 000 долларов. Как и другие прихожане, подчиняясь странным требованиям Джонса, они поставили свою подпись под текстом ложной «повинной», но сбежали, как только поняли, что Джонс не шутя призывал к массовому самоубийству. Миртлы настолько серьезно решили покончить со своим прошлым, что даже сменили имя и фамилию и стали зваться Эл и Джинни Милс.
Они показали под присягой, что Джим Джонс имел «странную власть» над своими людьми, одним из источников которой они считали «чувства страха и вины, обостренные предельным переутомлением» во время всенощных бдений и служб «очищения». «Наказания были оправданными в наших глазах, потому что мы верили, что Джонс – Бог и не может сделать ничего плохого, – писала, оглядываясь на прошлое, Джинни Милс. – И мы искренне верили, что он всегда будет думать о нас».
После ухода из «Храма» не только Милсы, но и другие стали получать анонимные письма с угрозами, а домой к ним зачастили делегаты с требованием вернуться. К некоторым отступникам просто врывались в дом, избивали и грабили.
Но у Джонса всегда было в запасе сильное средство – он умело манипулировал общественным мнением. Отступникам пришлось создать инициативную группу «Товарищи по несчастью». Вместе с родственниками последователей Джонса, считавших, что их близкие стали заложниками опасной секты, они попытались высказаться публично, но их никто не стал слушать: такая, например, газета, как «Сан-Франциско кроникл», в которой из года в год печатались восторженные отзывы о Джиме Джонсе, достойнейшем общественном деятеле, была явно не склонна признавать свою прежнюю восторженность всего лишь данью рекламному бизнесу. И все же они сумели привлечь внимание одного репортера по имени Маршалл Килдруфф, собиравшего материал дл статьи о «Народном храме» для журнала «Нью уэст». Килдруфф стал выяснять, что скрывается за столь привлекательным для обывател фасадом, возведенным Джонсом, и обнаружил, что «Храм» зиждется на обмане, запугивании, принуждении – именно поэтому Джонсу удавалось держать в повиновении столько людей.
Нетрудно было угадать, что за этим последует. Как только Джонсу донесли о готовящейся статье, прихожане «Храма» завалили редакцию письмами в поддержку Джонса, а в здание редакции ночью проникли воры и выкрали черновик статьи Килдруффа. Тем не менее в августе 1977 года в журнале был напечатан разоблачительный материал, где Джонса обвиняли в мошенничестве, растлении малолетних, оскорблении словом и действием, а также в преступном вымогательстве якобы на нужды «Народного храма». Статья произвела сенсацию. Спуст две недели напуганные представители городских властей облегченно вздохнули, получив от Джима Джонса письмо с отказом от занимаемой должности в Комиссии по жилищному строительству. На почтовом штемпеле значилось: «Кооперативная республика Гайана».
Джонс уехал из города как всегда вовремя, на шаг опередив шерифа. Очередная кампания по сбору средств для создани социалистической коммуны подальше от любопытных глаз, там, где его власть была бы абсолютной, увенчалась беспрецедентным успехом. На строительство нового мира по собственному плану Джонс получил свыше миллиона долларов. Исследовав и забраковав предложенные участки в Кении и на Кубе, Джонс остановил свой выбор на такой точке земли, которую не всякий и отыщет на карте. Гайана, бывша британская колония, расположена на атлантическом побережье Южной Америки как раз между Венесуэлой и Бразилией. Правительство Гайаны, представленное в основном чернокожими марксистами, по достоинству оценило пропагандистское значение бегства целой группы американцев, в большинстве своем чернокожих, от империалистической тирании США. К тому же у главы переселенцев была куча денег, которыми он сорил направо и налево.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.