Секта - [22]

Комнаты хозяйки заведения. Так сказать, личные апартаменты. Он не был в них ни разу. Ну и что? Это не имело значения, и Лангелан столь же ясно представлял себе комнаты за белой дверью, как если бы гостил у Руфь Йельсен каждое Рождество. Он нащупал замочную скважину.

Хм, здесь проблем не возникнет. Они могли появиться, вздумай Руфь установить себе металлическую дверь. Но, вероятно, подобная мысль даже не посещала ее.

"Они слишком спокойны. И слишком уверены — настолько, что воспринимают окружающее, как шахматный игрок партию, где он провел в ферзи все свои восемь пешек".

Миссис Йельсен.

Он вспомнил ее тугой узел волос на затылке. Заплетает она их в косу на ночь или они свободно рассыпаны по подушке? Скоро он это узнает.

Лангелан вплотную приблизил ствол "люгера" к двери — в том месте, где язычок замка уходил в паз. Возможно, третий выстрел через глушитель будет далеко не бесшумным… Он нажал спуск.

Металлический хруст выбитого замка заглушил все остальное; дверь содрогнулась; резко запахло порохом.

Лангелан провел рукой по ее поверхности — на месте замочной скважины образовалась дыра, в которую можно было засунуть кулак.

Гостиная миссис Йельсен служила одновременно и спальней. Кровать стояла у левой стены, и на низком телефонном столике рядом горел крошечный ночник с зеленым расписным абажуром.

Овца Йельсен спала при свете.

Она открыла глаза, но не сделала ни единого движения, даже не шевельнулась за те секунды, которые потребовались Лангелану, чтобы пересечь комнату. Хотя это все равно ничего не меняло.

Он сел возле изголовья. Руфь неподвижно смотрела на него, и даже дыхания ее почти не было слышно.

Свет ночника освещал сбоку ее обращенное вверх лицо, и левая половина его была хорошо видна, а правая пряталась в густой тени. Это походило на маску для Дня Всех Святых… и это отчего-то не понравилось Лангелану. Словно скрытый в темноте глаз Йельсен мог представлять угрозу…

Быстрее!!

Коротким движением он накрыл ладонью рот женщины, одновременно сжав ее ноздри средним и указательным пальцами.

— Слушайте, Руфь, слушайте очень внимательно. Сейчас вы кое-что сделаете для меня. Все будет просто — если не возникнет ошибки. И вы должны очень постараться, Руфь, чтобы ошибок не было.

Он заглянул в единственный видимый глаз миссис Йельсен — и не различил ничего. Распахнутый зрачок, казалось, поглощал все, в нем не отражался даже свет ночника. Лангелан немного, совсем немного сжал пальцы.

— Когда я отпущу вас, вы снимите трубку и наберете номер мистера Леонарда Армистеда. Не сомневаюсь, вы помните его наизусть. Кто бы вам ни ответил, вы скажете: "Пансион Йельсен". И все. Ни единого слова больше. Это просто, не правда ли, Руфь? Очень просто.

Он все еще сжимал ее рот и ноздри.

Как долго она сможет не дышать?

— Если к тем двум словам вам вздумается прибавить что-то еще даже не слово, нет — любой звук, то он будет последним для вас… в этой жизни. Это тоже просто.

Она все еще не делает попыток освободиться.

— Но, может быть, Руфь, вы не точно меня поняли? Может, вы решили, что мне вздумалось поиграть с вами в некую экзотическую игру?..

Он улыбнулся, и эта улыбка получилась почти мягкой.

— Упаси Бог вас от подобного. Вам следует знать, насколько все серьезно.

Положив "люгер" на колени, Лангелан левой рукой провел по щеке Йельсен и коснулся уха. В мочку была вдета серьга — массивная золотая безделушка, почти сросшаяся с плотью. Он вырвал ее одним быстрым движением, без усилия. Тело Овцы Йельсен выгнулось дугой: мгновение она почти не касалась кровати, опираясь на нее лишь затылком и пятками. Потом обмякла, словно разом лишилась костей. Стивен схватил ночник и поднес к изголовью: — Теперь, сука, ты поняла, что я могу все?

Свет заливал лицо Руфь. И вдруг на секунду оно перестало походить на Сайта-Клауса. Исчезли румяные щеки, лоб, почти не тронутый морщинами, и Лангелан увидел древнее, ссохшееся лицо, лик существа (человека?), прожившего не один десяток жизней. Он отдернул руку.

И тут же все изменилось. Перед ним вновь была Руфь Йельсен, правое ухо ее заливала кровь, пропитывая подушку в дорогой, с вышивкой, наволочке. Но глаз — тот, что был до того в тени, — по-прежнему оставался черным и пустым, словно распахнутая дверь склепа.

Лангелан сжал рукоять "люгера", испытывая почти непреодолимое желание спустить курок. Мышцы задеревенели, и ему пришлось сделать усилие, снимая телефон со столика. Он поставил аппарат ей на грудь и приблизил ствол пистолета к такой симпатичной ямочке под подбородком миссис Йельсен.

— Звони.

— Стив…

Короткое слово прошелестело в звенящей тишине комнаты, будто последний лист слетел, кружась, с мертвого дерева. Это было мгновение между жизнью и смертью. Указательный палец Лангелана потянул спуск…

Миллиметр — еще один миллиметр — и замер.

"Стив! Назвала по имени! Эта старая стерва знает мое имя!!!"

— Я знала его еще до того, как ты переступил порог пансиона. И ты действительно можешь все, — она говорила свистящим шепотом, и грудь ее тяжело поднималась и опускалась, словно телефон давил непосильной тяжестью. — Из того, что в состоянии представить. Но представить… ты способен… на все…