Секта-2 - [14]

Наконец с места начальничка он прыгнул сразу на должность довольно существенную, под каким углом на нее ни взгляни, став коммерческим директором в еще более серьезной организации федерального масштаба с филиалами, разбросанными по всей стране, и с головой ушел во множественные схемы извлечения дохода из всего, из чего на первый взгляд ни копейки уже выжать было невозможно. Деньги, накопленные к тому времени, Рома не тратил, но продолжал их коллекционировать, сам толком не зная, для чего именно. Будущую жену свою он встретил в самолете, когда летел в какую-то командировку, не то в самарский филиал, не то в представительство в Челябинске. И она летела, как несложно догадаться, туда же и с теми же целями, оказалась примерно на той же, что и Рома, должности и произвела на него неизгладимое впечатление всем своим «я», звучавшим у нее в полный унисон с «я» его собственным. Прибыв на место, они поселились в одной гостинице и спустя день или около того переехали в один номер: так было гораздо удобнее, чем бегать с этажа на этаж, когда потребность в очередном сеансе близкого общения становилась для обоих очевидно невыносимой. Вернувшись в Москву и некоторое время попритиравшись друг к другу, они поженились, и вот тогда-то Роман возблагодарил собственную прозорливость, истратив нажитое состояние на обустройство собственной семьи. Как только все накопления были превращены в стены, окна, двери, торшеры, модные кухонные принадлежности, сотки земли, бревна и кирпичи, источник, питавший эти накопления, полностью иссяк. Хитрый лис-безопасник, недавно выпрыгнувший из милицейского кителя, принялся быстро распутывать клубок Роминых махинаций, и пришлось Роме, сохранив достойную мину, уволиться «по собственному», пока, чего доброго, не вышло хуже. Ледянящие кровь истории о прикованных в подвалах сотрудниках и пытках, которые к ним применяли обманутые работодатели, гуляли среди офисной братии и воспринимались с ужасом. Пришлось срочно подыскивать новую работу.

Не будучи консерватором, Рома решил попробовать неведомую для себя стезю и устроился закупщиком-снабженцем в организацию, название которой было у всех на устах. Здесь все у него на удивление хорошо заладилось, так как был он к тому времени уже многократно тертым калачом и знал, куда идти стоит, потому что там твердая земля, а куда соваться ни к чему – тут же провалишься в яму с острыми кольями на дне. Итак, он числился на хорошем счету, пользовался доверием своих руководителей, в конфликты не вступал, лавировал между струями, ухитряясь не промокнуть, и являлся для всех, незнакомых с его секретным промыслом, эталоном лояльности и честности. Промысел же этот, попросту говоря, состоял в получении регулярной мзды от нескольких фирм-поставщиков за предоставление им некоторых преференций, но так, чтобы это не слишком бросалось в глаза.

Рома стал классическим откатчиком, и до поры до времени все у него шло хорошо – человеком он был обаятельным и ни в ком никогда не вызывал отторжения, желания побольнее пнуть, насплетничать. Ему доверяли. Начальство считало его неподкупным и грамотным специалистом, частенько подкидывало премии, которые он и принимал с кроткой благодарностью, хотя в сравнении с его теневыми доходами премии эти были сущим пустяком. Женщины, все, сколько их было поблизости, доверяли свои сердечные тайны и плакались в жилетку, спрашивали совета, и Рома советовал, у него это хорошо получалось, а заодно не проходил мимо соблазна утешить какую-нибудь красотку у нее в постели. Бабушки доверяли ему перевести их через улицу, что он и делал, будучи весьма доволен собой и нравоучительно приговаривая «твори добро». Малыши показывали пальцем, улыбались, высовывали розовый язык – дразнили дядю, казавшегося им добрым и безобидным сказочным королем-недотепой. Бродячие собаки на Романа не лаяли, стеснительно жмурились и, повиливая хвостом, убегали… И все в таком роде. И был он счастлив, как может быть счастлив человек, у которого все есть, все хорошо и во всем полная чаша. Иногда он вспоминал слова дубины-одноклассника и порывисто благодарил Бога за ту встречу.

Все счастье рухнуло в течение нескольких дней, показавшихся Роме краткими до нелепости мгновениями, потому что помнил он из этих дней лишь какие-то вспышки, а затем болезненные толчки где-то в левой половине груди. С работы его буквально выбросили, с треском, с волчьим билетом, с гарантией, что больше ни в одно приличное место его не возьмут. Жена такую перемену в статусе не одобрила, наладилась по любому поводу закатывать скандал. У нее самой все было в порядке, и вскоре после Роминого увольнения ее стал подвозить к дому чей-то нескромный автомобиль. А потом случилось несчастье с их крошечным сыном. Настоящее, наивысшей пробы, ничем не компенсируемое горе – малыш выпал из окна…

Жена выгнала Рому из дома, обвинив во всем, что только есть в мире предосудительного.

– Я никогда тебя не любила, – вот что заявила она и выставила его чемодан за дверь, а вместе с чемоданом и самого Романа. Вернуться, заявить свои права на принадлежащую ему половину имущества он не захотел, снял первую свою квартирку и начал пить в тихом одиночестве, порой разбавленном случайными связями.