Секс с чужаками - [92]

— Кто-то опять разболтал наш номер, — заметила она, когда зазвонил телефон. Для звонков со стороны у них служила другая линия. — Сегодня утром под окном стоял человек и пялился на меня, пока Грампс не вышвырнул его с территории.

Дуглас сочувственно покачал головой и приблизился к двери в помещения орангов. Его опять тошнило. Вернон сидел за пишущей машинкой — почти наверняка печатал подписи к своему фотоальбому. Он не встал, чтобы поприветствовать Дугласа, но лишь бросил на него оценивающий взгляд. Дуглас похлопал его по плечу.

— Работаешь? — спросил он.

«Как зверь», — ответил Вернон и вновь принялся печатать. Анни сидела снаружи, на заднем крыльце. Дуглас открыл дверь и встал рядом с ней. Анни подняла на него взгляд, но — как и Вернон — не подошла, чтобы обнять его, как обычно. Утро было еще прохладным, перед ними лежала длинная тень школьного здания. Дуглас сел.

— Анни, — мягко сказал он. — Мне очень жаль. Я никогда больше так не сделаю. Видишь ли, мне казалось… — он умолк. Это было ничуть не легче, чем бывало, когда он говорил с Уной, или Венди, или Шелли, или с Терезой. Дуглас осознал, что понимает Анни ничуть не лучше, чем понимал их. Почему она его отвергла? Что она сейчас думает? Что произойдет дальше? Будут ли они снова друзьями?

— Ох, черт, — сказал Дуглас. Он встал. — Больше такого не будет.

Анни смотрела вдаль, на деревья.

Дуглас чувствовал напряжение во всем теле, особенно в горле. Он долго стоял рядом с ней.

«Я не хочу писать рассказы», — просигналила Анни.

Дуглас уставился на нее.

— Почему?

«Не хочу», — она как будто пожала плечами.

Дуглас не мог понять, что же случилось с самоуверенной обезьяной, которая только вчера собиралась написать бестселлер.

— Это из-за меня?

Она не ответила.

— Я не понимаю, — настаивал Дуглас. — Может быть, ты мне напишешь, в чем дело? Так тебе будет легче объяснить?

«Нет, — просигналила Анни, — не могу объяснить. Просто не хочу».

Дуглас знаками спросил: «А чего ты хочешь?»

«Сидеть дерево. Есть бананы, шоколад. Пить бренди, — Анни серьезно посмотрела на Дугласа. — Сидеть дерево. День, день, день, неделя, месяц, год».

Боже всемогущий, подумал Дуглас, у нее этот проклятущий экзистенциальный кризис. Все годы обучения. Все достижения. Все надежды целого раздела приматологии. Все летит к черту из-за дурного настроения капризной обезьяны. Не может быть, чтобы это только из-за меня. Это бы обязательно случилось рано или поздно, только вот, может быть… Дуглас подумал о всех усилиях, которые ему придется приложить, чтобы восстановить их отношения. От одной мысли об этом он чувствовал усталость.

— Анни, почему бы тебе просто не отложить немного свою работу. Ты можешь отдохнуть. Весь сегодняшний день. Можешь целый день просидеть на дереве, а я принесу тебе стакан вина.

Анни вновь пожала плечами.

Ох, подумал Дуглас, я все испортил. Какой идиот. Он чувствовал, как возвращается боль, похожая на яд, не сосредоточенная в какой-то одной точке, но вонзающаяся вдруг в ладони и сердце, так что кружилась голова и перехватывало дыхание. По крайней мере, она меня не возненавидела, подумал он, усаживаясь на корточки и трогая Анни за руку.

Анни оскалилась.

Дуглас замер. Анни скользящим движением покинула крыльцо и направилась к деревьям.

* * *

Дуглас сидел дома один и смотрел новости. В маленьком городишке на среднем западе жгли номера журнала, в которых был напечатан рассказ Анни.

На фоне костра брали интервью у крепко сбитой женщины, одетой в штормовку. «Я не хочу, чтобы мои дети читали всякую писанину, которую даже не люди написали. Мои дети — настоящие люди, и эта богопротивная обезьяна не будет сочинять им рассказы».

Последовало короткое интервью с доктором Моррис, которая выглядела еще более усталой и замкнутой, чем обычно. «Этот рассказ — совершенно невинная история, поведанная невинным созданием. Анни — не зверь. Я искренне считаю, что она не способна и не желает кого — либо развращать…» Дуглас выключил телевизор. Он взял телефон и набрал номер одного из друзей Терезы.

— Йен, нет ли каких-нибудь новостей от Терезы?

— Нет, конечно же, нет.

— Ну, дай мне знать, если что, идет?

— Конечно.

Дуглас вяло подумал, не попытаться ли поймать ее на работе, но он уходил утром раньше, а возвращался домой позднее, чем она. Поглядев на ее рисунок на стене, он подумал о времени, когда они только что встретились, только что начали жить вместе. Было время, когда он любил ее так сильно, что буквально готов был разорваться от любви. Теперь он чувствовал себя опустошенным, но не мог не интересоваться, где она.

Он не хотел, чтобы она его ненавидела, но по-прежнему не знал, сможет ли говорить с ней о том, что случилось. Мысль, что она станет сидеть и слушать его, не выглядела правдоподобной.

Даже Анни не хочет больше его слушать. Он остался один. Он совершил большой, ужасный, дурацкий поступок и сожалел об этом. Все было бы по-другому, если бы Анни ответила взаимностью, если бы они смогли как-нибудь стать любовниками. Тогда между ними возникли бы совершенно новые отношения, они вдвоем были бы против всего мира. Первая межвидовая любовь разумных существ…