Секс по алфавиту - [61]

Этот день должен был быть веселым. За всю школу они впервые решили прогулять занятия. Они планировали это несколько недель. Они должны были приехать в школу и вести себя так, будто собираются пойти на занятия, а когда последний ученик перед ними войдет в здание, они сбегут.

Все прошло без сучка, без задоринки. Все видели, что Белла с Эдвардом стояли у машины Эдварда; они подумали, что будет лучше поехать на одной машине, особенно с учетом того, что на старый красный пикап Беллы не всегда можно было положиться.

Они, как обычно, поздоровались со всеми, и когда Эрик Йорк вошел в здание, Белла с Эдвардом запрыгнули в его Вольво и, выехав из Форкса, направились в резервацию Квилетов.

Эдвард много раз ездил к обрывам вместе с братом, поэтому дорогу он нашел без труда. Он бы и с повязкой на глазах доехал бы туда, но подумал, что Белле не сильно понравится эта затея.

Всю поездку Белла проелозила на пассажирском сидении, нервничая из-за того, что их могут увидеть, но Эдвард заверил ее, что никого не будет на берегу в девять утра. Это не успокоило Беллу, но Эдвард знал, что она так же взволнованна из-за их прогула, как и он.

Они оба были прилежными учениками, которые никогда не пропускали занятия и участвовали в деятельности школы. Прогулы это явно не то, что могли ожидать от них учителя. Когда бы они узнали, что их нет, скорее всего подумали бы, что Белла с Эдвардом отсутствуют по уважительной причине.

Когда Эдвард остановился в минуте ходьбы от пляжа, Белла перестала ерзать и теперь тихо сидела, глядя широко раскрытыми глазами в сторону обрыва.

Она указала туда, и Эдвард кивнул. Он знал, о чем она спрашивала, ей не нужно было говорить ни слова. Он помнит, как эхом раздавалось с тишине машины громкое дыхание Беллы, помнит, как она повернулась к нему и сказала, что ни за что не спрыгнет с такой высоты.

Разумеется, следуя традиции их четырнадцатилетней дружбы, Эдвард убедил ее прыгнуть, и это стало одной из самых серьезных ошибок, что он совершал в своей жизни.

Он испытывал почти физическую боль, наблюдая за тем, как она падает. Каждый раз, когда он видел шрам на ее запястье, его глаза закрывались, и он, словно это было вчера, вновь переживал те мгновения, когда она падала с обрыва, крича о помощи.

Он никогда не забудет, как отец Беллы и работник госпиталя увозили ее на коляске. Звуки колес, скользящих по линолеуму прочно закрепились в саундтреке его жизни, как и пиканье сердечного монитора. Да и угрозы Чарли Свона навсегда запечатлелись в его памяти. Хотя сейчас эти угрозы казались Эдварду довольно забавными.

Ожидание того, когда же она придет в себя, было для него пыткой. Каждый раз, когда ее веки подрагивали, в нем снова загоралась искра надежды, которая гасла, когда ничего не происходило.

И когда она очнулась, то сказала ему только лишь «Похоже, у меня появилась новая история, которую можно будет рассказать детям». Она не сказала «Эдвард, ты идиот, кусок дерьма, из-за тебя я чуть не умерла» или «Эдвард, я тебя ненавижу, не смей больше разговаривать со мной», и даже не сказала «Ты еще заплатишь за это».

Ничего.

Она даже не заставила его просить прощение. Когда за несколько лет до этого Эммет чуть не убил ее в бассейне, она мучила его неделями, заставляла его покупать тампоны в аптеке и ходить по городу накрашенным, но ему она не сказала ничего…ничего.

Он никогда не понимал этого. Даже когда он пытался просить прощения, она отмахивалась от него; как и сейчас.

Поэтому он и солгал ей в душе тогда, в воскресенье утром. Он хотел букву S. Он хотел попросить у нее прощение за всю ту физическую и эмоциональную боль, что он причинял ей когда-либо.

Он должен показать ей, как он сожалеет обо всем.

Поэтому после душа он поспешил в свою комнату и после восьми неудачных попыток вытащил клочок бумаги с буквой S. Изначально он хотел вытащить букву А, но, понадеявшись, что вытащит ее в другой раз, остановил свой выбор на букве S.

Он спрятал бумажку в ящик с носками и начал строить планы насчет того, что же сделать с этой буквой и как заставить Беллу, наконец, позволить ему попросить прощения.

* * *

В понедельник утром Эдвард увидел Беллу, лежащую на диване в своей пижаме и уплетающую батончик мюсли. Он спросил ее, почему она лежит, а не собирается на работу.

— Почему ты не собираешься? — спросил он, поправляя галстук. Сначала Эдвард слишком туго завязал его, и теперь он душил его.

— Я взяла выходной. У меня травмы, — пошутила она, хотя Эдварду это не показалось забавным.

— Прости, — проворчал он, ослабив галстук.

— Да хватит уже извиняться. Иди на работу, зааркань еще одного клиента, заработай миллионы, а потом судись с родителями, у детей которых обнаружили кариес.

На этот раз Эдвард от души рассмеялся и, подойдя к Белле, наклонился и поцеловал ее в лоб.

Когда он вышел из квартиры, то замер, а потом прислонился к стенке.

Он поцеловал на прощание Беллу, даже не осознавая этого. Он сотни раз наблюдал, как его отец прощается с мамой подобным образом. Это был такой любящий жест, а он даже не осознал, что сделал то же самое.

Было так естественно пожелать ей хорошего отдыха, а затем прижаться губами к ее лбу. Это было так интимно. Поцелуй в лоб может многое значить, и тот факт, что он непредумышленно поцеловал Беллу, ставил его в тупик. Как это вообще возможно, что он не заметил того, как наклонялся и целовал ее?