Секс, магия и психоделия - [17]

«В психиатрической лечебнице?» — тупо переспросил я. Тогда это было настолько в новинку.

Много лет спустя, доктор Джон Лилли описал некоторые типы изменений, вызванных ЛСД:

На некоторое время «я» ощущается свободным и очистившимся. Полученная сила может быть невероятной, освобождённая энергия — быть в двойном объёме… Зрелая любовь и согласие с ожиданиями и реальностью (внешней) становятся сильнее… В избытке появляется благодушие, хорошее настроение… Красота расцветает, внешне человек начинает выглядеть молодо… Эти положительные эффекты могут держаться от двух до четырёх недель до того, как начнётся восстановление старой программы.

Если бы я закончил историю так, это было бы неплохой притчей для книжки о вреде наркотиков (напечатанной в государственной типографии). В реальности, однако, концовок нет: всё движется дальше. Я снова встретил Джейн где-то пять лет спустя. Она жила на пособие, более не желая или будучи неспособна написать рекламный текст. Её любовником был мальчишка-подросток, который, естественно, считал себя гением, а мне показался дурачком. Она каждый день занималась йогой и выглядела молодо и подтянуто. Хотя она не выдавала мне подробностей, со стороны всё выглядело так, что её сексуальная жизнь была куда более отвечающей её запросам, чем та, что была до ЛСД.

Она писала статьи (не за деньги), которые публиковались в газетках нового движения, которое называлось «Women's Liberation», Движение За Освобождение Женщин.

Полагаю, у большинства читателей сложится весьма определённое мнение по поводу того, лучше её новая жизнь старой или хуже. Я не могу с уверенностью сказать, стала ли она лучше или хуже. Всё, что мне точно известно, это то, что, как это описывает анти-наркотическая пропаганда, кислота привела её в психушку; и как это описывает пропаганда наркотиков, она в конечном счёте переродилась в новую личность.

1. Обзор: зелья Афродиты

Язычничанье в потереблянном парайдоксе.

— Джеймс Джойс, «Поминки по Финнегану»

Общеизвестной истиной в психоанализе является то, что многие люди начинают употреблять притупляющие чувства вещества вроде морфия или героина для того, чтобы скрыться от собственных проблем с сексом, то есть лишить себя полового влечения. Это, можно сказать, современная форма религиозного поклонения Аттису, чьи приверженцы в прямом смысле слова кастрировали себя.

Вещества, о которых я главным образом пишу в этой книге, скорее усиливают чувства, чем притупляют, это скорее возбудители, чем выключатели. Вероятнее всего (далее ещё увидим подтверждение этому), многие из тех, кто обратился к этим веществам, также ищут избавления от проблем с сексом, подобно Джейн из нашей прелюдии. Не стоит считать, однако, что их можно объединить с первой группой. Они не столько убегают от своих проблем с сексом, сколько пытаются — должным или недолжным образом — бороться с ними. Они осуществляют то, что еретик от современной психиатрии доктор Томас Сас (Thomas Szasz) называет «правом выписывать рецепт самому себе». Они думают (и может быть, правильно думают), что излюбленные ими вещества — марихуана, психоделики, кокаин, амфетамины — на самом деле благотворны в сексуальном плане.

И некоторых из них, я уверен, нельзя считать калеками в области половой жизни, какой образец ни возьми. Их половая жизнь была весьма благополучна, когда они начали экспериментировать с этими чудотворными препаратами — они лишь узнали, что хорошее может стать ещё лучше.

У наркотическо-сексуального подполья нет определённой даты рождения. Можно было бы рискнуть предположить, что всё это началось, когда Лири прямо сказал в 1966 году, что ЛСД — «самый лучший афродизиак в мире». Или, может, это началось в 1968 году, когда «Битлз» поместили секс-волшебника Алистера Кроули на обложку «Сержанта Пеппера» в числе «людей, которые нам по нраву». А можно начать отсчёт существования новой религии экстаза и от более ранней даты: скандалы с сексом и кокаином потрясали Голливуд в двадцатых годах; джаз родился в окутанных дымом марихуаны борделях Нового Орлеана в самом конце девятнадцатого столетия.

Таллула Бэнкхед как-то сказала: «Американцы тяжело больны — у них в голове секс, и хуже местечка в этом случае не придумаешь». В действительности весь секс в голове, всегда — ибо, как известно современным учёным, всё, что мы видим, слышим, обоняем, вкушаем или осязаем, у нас в мозгах. Из этого следует, что вмешательство в химические процессы в коре и лобных долях мозга изменит всю природу человеческих ощущений. Нашим предкам этот важный факт стал известен несколько тысяч лет назад. Племена дикарей, где бы ни обнаруживали их антропологи, обладали внушительными познаниями о растущих в их краях травах, плодах, ягодах или лианах, которые можно есть или курить, чтобы растормошить мозг и ощутить «иную» реальность. (Исследуя одно затерянное горное плато в Средней Азии, как пишет биохимик доктор Роберт Де Ропп, путешественники обнаружили, что его обитатели нашли способ ферментирования лошадиного молока и опьяняли себя посредством этого).

Что уникально для современной Америки, так это не мнимая «проблема наркотиков», а позиция Властей, считающих это древнее общечеловеческое пристрастие преступным, греховным и в общем заслуживающим порицания. Эти безрадостные воззрения белых англо-саксонских протестантов, увы, не только подталкивают к принятию всё более абсурдных законов, но и отвлекают всеобщее внимание от вопросов, которыми действительно стоило бы задаться, к примеру: какие наркотики опаснее всего? Какие из них наименее опасны? Как можно обращаться с более опасными с наименьшим риском? При каких обстоятельствах приём обычно безобидных веществ вызывает неожиданно тяжёлые последствия?