Секреты - [33]

Адель, разумеется, знала: нельзя быть уверенной, что они еще живут там и вообще что они еще живы. И если бы они были там, они не обязательно захотели бы ей помочь. Но попытаться стоило. Если же и здесь не повезет, ей придется обратиться в полицию.

Вскоре после восхода солнца Адель дошла до дорожного столба с указателем и когда прочла, что до Ламберхерста осталось только шесть миль, она снова чуть не расплакалась от облегчения.

Незадолго до этого она дошла до перекрестка, и указатель совершенно ее смутил, потому что на нем было написано, что Ламберхерст находится справа, а Танбридж-Уэлс — слева. Она посчитала, что сначала ей придется пройти через Танбридж-Уэлс, и какое-то время стояла у этого столба и думала, куда будет правильнее пойти. В конце концов она рискнула свернуть направо, надеясь на лучшее. Это была одинокая петляющая дорога, вдоль которой почти не было домов, и Адель была убеждена, что до этого ходила кругами.

Пока что ее не обогнала ни одна машина, но она предположила: это потому, что было воскресенье. Она намеревалась спрятаться, если услышит шум приближающейся машины, потому что боялась, что любой взрослый, который увидит ее в темноте, остановит ее и спросит, куда она идет. Она уже не могла доверять взрослым. Любой может оказаться таким же плохим, как мистер Мэйкпис, а если даже нет, то каждый может вернуть ее обратно в «Пихты».

Наступление дня и уверенность, что она идет по правильной дороге, значительно взбодрили Адель, хотя она и начала уставать. Продолжая идти, она решила, что не остановится до полудня, а потом найдет какое-нибудь подходящее место в поле и отдохнет. Она была уверена, что сможет дойти до Рая к вечеру.

Зазвонившие церковные колокола возвестили, что сейчас одиннадцать часов, но Адель уже так устала и у нее так болели ноги, что она едва волочила их. При этом было очень жарко, в небе не виднелось ни облачка, и загородная местность казалась ей слишком большой, дикой и безлюдной.

Она ожидала, что местность будет выглядеть как Хэмпстед-Хис, где она дважды была на пикнике с воскресной школой, — спокойная атмосфера, запах цветов, но достаточное количество людей вокруг, дающее чувство безопасности. А здесь каждое дерево было как лес, внизу все так густо заросло кустарником, что у нее возникло ощущение, что там в засаде лежат злые люди, которые ждут, когда смогут выпрыгнуть и накинуться на нее. Поля выглядели прелестно с большого расстояния, но на самом деле они были полны коровьих лепешек, грязи, мух и жалящих оводов.

Раньше Адель видела дорожку через поля к Ламберхерсту и по утоптанной земле поняла, что это кратчайший путь. Но она порезала ногу о колючую проволоку у изгороди, а на следующем поле, которое она должна была перейти, было полно коров. Увидев ее, они тут же угрожающе двинулись к ней; она побежала что есть духу и нечаянно угодила в скользкую коровью лепешку, и теперь от нее воняло навозом.

С рассвета Адель видела не больше шести человек, и всех на большом расстоянии. Домов тоже почти не было, и хотя идея отдохнуть в пышно-зеленом поле раньше казалась ей привлекательной, она уже не верила, что найдет поле, где было бы безопасно и чисто.

Пару часов назад бумажный пакет разорвался в ее потных руках, поэтому пришлось съесть хлеб, сыр и одно яблоко, хотя она еще не чувствовала голода. Но не успела она поесть, как ее снова стошнило, у нее крутило в животе и болела голова.

Ей хотелось сесть у дороги и выплакать все свое горе, и только отчаянная решимость удержала ее от этого. Адель знала, что впереди еще долгий путь, и начала считать шаги, сказав себе, что когда досчитает до пяти тысяч, то остановится.

Досчитав до трех тысяч, она поняла, что не в состоянии идти дальше, поэтому, увидев проход в поле, где трава выглядела мягкой и не было коровьих лепешек, она зашла в него. Она села и сняла туфли, увидела штопку в пятке носка, от которой вскочил волдырь, и этого было достаточно, чтобы она снова расплакалась. Она свернула кофту, сделав из нее подушку, и легла.

Проснувшись от холода, Адель, к своему ужасу, увидела, что солнце уже начало садиться, и поняла, что, должно быть, проспала много часов. Она попыталась встать, но ее ноги и ступни были обожжены солнцем, руки и лицо тоже, и она так закоченела, что почти не могла двигаться. Она не могла оставаться в поле, потому что было слишком холодно, к тому же хотелось пить, поэтому она снова надела носки и туфли и, преодолевая боль, заковыляла к выходу с поля на дорогу.

Адель попыталась собраться с духом, постучать в дверь любого коттеджа, мимо которого проходила, и попросить стакан воды, но побоялась вопросов, которые ей могли задать. Наконец она увидела поильник для лошадей с краном на одном конце и попила воды. Как раз перед тем, как солнце закатилось за холм, она увидела коровник с широко открытой дверью и проскользнула туда, зная, что не может дальше идти в темноте.

Ночь казалась бесконечной. Внутри коровника была солома, на которой можно было лежать, но она колола ее обожженную кожу, а шуршание мышей и, может быть, крыс пугало ее. Она могла укрыться только своей кофтой и дрожала, при этом обожженное лицо, руки и ноги пылали. Для нее было облегчением увидеть наконец первые лучи рассвета, поэтому она снова надела туфли и заковыляла к дороге.