Здесь Милтон-модель замещает мета-модель в неподходящем пространственно-временном месте (территории, не определённой как игровое пространство). До безумия остается один лишь шаг.
Моя мать никогда не переставала ненавидеть Чарльза Лаутона за то садистское ликование, которое он воплощал в эпизодах наказания в «Мятеже на Баунти»[8]. Она ни разу не посмотрела другого фильма с Лаутоном.
Орсон Уэллс, имевший значительный опыт и как актёр, и как сценический маг, сказал «Я был выдумщиком-обманщиком (acting-forger) всю свою жизнь». Он сказал это в своём последнем фильме[9], документальной подделке о частично поддельной биографии художника, который только подделками и занимался — «П значит Подделка» («F For Fake»), основанном на кажущейся правдивой, но частично подложной биографии под названием (еще более прямолинейным) «Подделка!» («Fake!»)
Многие из нас давно стали постмодернистами, нравится нам это или нет. Как написал поэт:
Я видел человечка на лестнице,
Человечка, которого там не было;
Сегодня его там не было опять —
Чёрт, убирался бы он прочь!
Конечно, все мы ясно понимаем, что человечек, которого «там не было» просто «не был там», и поэтому он не может убраться прочь, но структура индо-европейской грамматики столь глубоко околдовывает и очаровывает нас, что мы испытываем некое алогичное чувство, будто призрачный маленький ублюдок мог бы убраться прочь, просто чтобы соответствовать синтаксису.
Кто бы ни говорил на каком-либо языке, он даёт рождение благословениям и проклятиям. И если неосторожные египтяне сделали Тота отцом и языка, и магики, то осторожные греки сделали Гермеса, свою версию Тота, богом и языка, и плутовства.
