Секреты балтийского подплава - [2]

А банкир угодит в спецад для коммунистов-буржуев.

Петр Дионисиевич Грищенко, сын черноморского царского матроса, был одним из лучших подводников Второй мировой войны. Если океан счесть раем в рассуждении боевых действий, то Балтика для подводников была адом: тесная, с обилием малых глубин, запертая сетями и чудовищным количеством мин. Они воевали. Топили врага. Гибли. Возвращались с победой. Самым тёмным и путаным делом был счет побед. Победа нуждалась в "подтверждении". В идеале, то бишь по инструкции, надлежало делать так. Командир проводит атаку, поражает цель. Затем приглашает к перископу двух надежных, проверенных свидетелей. Те смотрят в оптику на тонущую цель, оценивают её класс, водоизмещение и подтверждают, что цель затонула... Хорошо, если попадется лодке одинокая беззащитная лайба. Можно всплыть и, покуривая, глядеть с мостика, как она тонет. Но серьезные цели идут под охраной конвоев. Удалось командиру выйти на курс атаки незамеченным — его счастье. Но торпеды пошли — лодка себя обнаружила. Перископ вниз! Крутой дифферент на нос, и отваливать, поглубже и подальше. Корабли охранения сейчас вцепятся в тебя гидролокаторами, перепашут глубину сериями бомб.

И единственное "подтверждение" — слышали взрыв. Или два. Куда попала торпеда — в транспорт? в корабль охранения? в скалу? Это на лодке никому не известно. А если попали в транспорт — утонул он или нет?

А если утопили транспорт — велик ли он был? Один командир знает. Командир его видел в перископ несколько секунд, сквозь дождь, туман или в ночной мгле. И командир по возвращении рапортует: утопил сухогруз, двадцать тысяч тонн.

Матиясевич Алексей Михайлович, знаменитый подводник, рассказывал мне, как он спорил с командирами лодок: "Нет сейчас на Балтике таких больших судов! Ну, четыре, ну пять тысяч тонн. А ты загнул — двадцать!"

Матиясевич до июня 41-го был капитаном в торгфлоте и хорошо знал суда всей Балтики.

Командиры лодок на него обижались. Сам Матиясевич писал в своих донесениях честно: транспорт, примерно две тысячи тонн.

За это на Матиясевича обижалось начальство. Начальство получало ордена за успехи подчиненных, и ему нужны были "весомые" победы.

Неприятности начались в 60-е годы, когда западногерманские историки обработали материал войны на море (вахтенные журналы, карты, схемы и кальки маневрирования, донесения командиров) и стали публиковать в "Марине Рундшау" результаты действий наших подводных лодок. Теперь пришлось потрудиться нашим историкам, приводить историю в порядок. Длилась эта работа почти двадцать лет. Многие "победы" оказались фикцией.

Считали, что попали в цель, а торпеды прошли мимо – “вот выписка из немецкого вахтенного журнала. Считали, что утопили транспорт, а он остался на плаву: вот подтверждение”. Но это все полбеды. Гораздо хуже, что некоторые атаки и победы были заведомой ложью.

С презрением и насмешкой Грищенко и Матиясевич говорили о Травкине. Травкин имел на своем счету одиннадцать побед, носил Золотую Звезду. Оказалось, что победа у него была одна, незначительное судно. Остальное — плод дезинформации.

Экипаж помалкивал. Война дело такое, вякнешь лишнее — и закопают тебя в штрафроте, в Синявинских болотах. Командиры других лодок подозревали, что у Травкина нечисто, но за руку не схватишь... Скандал был бы велик. Но Кремль скандалов не любил. Немецких историков назвали недобитыми фашистами. Нашим историкам велели молчать. Травкин сиял звездой в президиумах и благословлял пионеров.

А журнал "Марине Рундшау" объявили вражеским и сдали в спецхран.

Однако коррективы серьезные в историю войны на Балтике были внесены. Резко сократился (как и предсказывал Матиясевич) тоннаж потопленных судов: числился в боевом донесении транспорт в пятнадцать тысяч тонн, а оказался в полторы тысячи.

Но средь имен Российских подводников вышли в первую строку имена Грищенко и Матиясевича.

Их лодки были не только торпедно-атакующими. Они назывались "подводный минный заградитель". Проникнуть в Померанскую бухту, разведать меж минных полей фарватер, скрытно выйти на него, поставить, будучи в подводном положении, несколько минных банок и уйти, ничем себя не обнаружив,— такая многочасовая, даже многосуточная операция ничем не легче торпедной атаки. Зато попадание практически стопроцентное. О том, как сработали их мины, Грищенко и Матиясевич в войну знать не могли. Кто и когда подорвался на их "букетах", они узнали из "Марине Рундшау" только в 60-е годы.

Боевой счет лодки, которой с 42-го года командовал Матиясевич, составил 25 вражеских судов, кораблей и подводных лодок общим водоизмещением почти восемьдесят тысяч тонн. Счет лодки "Л-3", которой командовал Грищенко до 43-го года,— 28 кораблей и транспортов...

И оба командира, Грищенко и Матиясевич, всю жизнь переживали тяжелую душевную травму. Им не дали звания Герой Советского Союза. Оба были представлены к Герою еще в 42-м. Матиясевич говорил мне, что его из списка Героев вычеркнул Сталин.

Матиясевич пострадал "за Лисина". Все знают, что Сергей Прокофьевич Лисин был человек безупречной храбрости и честности. Золотую Звезду Лисин получил за июльский поход 42-го. Затем ему не повезло.