Секретный сотрудник - [56]

– Только возле вокзала все свежее и выбор больше, – пояснил он, и Кузниц больше не спорил, сраженный наповал этим аргументом.

В магазине Константинов тоже руководствовался собственным особым подходом к выбору продуктов:

– Эта на меня не смотрит, – отвергал он, к примеру, колбасу, предложенную Кузницем и казавшуюся ему вполне подходящей, – а вот эта совсем другое дело – смотрит и улыбается.

Благодаря методу Константинова роль Кузница свелась в конце концов к тому, чтобы возить за ним тележку с продуктами. Сначала людей в магазине было мало, но потом как-то сразу стало очень много – не протолкнуться.

«Видимо, электричка подошла или, наоборот, скоро должна будет отправиться и люди продуктами запасаются», – думал Кузниц, проталкиваясь со своей тележкой и стараясь не потерять из виду Константинова.

Потом людей вокруг стало как будто еще больше – он едва двигался в толпе и Константинова уже нигде не было видно. Сначала он забеспокоился, а потом решил не суетиться – они почти все уже выбрали и деньги были все равно у него.

«Встретимся возле касс, в крайнем случае», – думал он, толкая тележку, рассеянно прислушиваясь к разговорам и немного удивляясь, что говорить вокруг стали на каком-то языке, который казался ему похожим на турецкий.

«Азербайджанцы, наверное, приехали, какой-нибудь южный поезд пришел», – сделал он для себя вывод, потому что знал, что азербайджанский и турецкий – это, в сущности, наречия одного языка.

Так он и плелся в этой турецко-азербайджанской толпе со своей неповоротливой тележкой, проклиная непостижимую привязанность Константинова к вокзальному супермаркету и глазея от нечего делать на выставленные товары, которые тоже почему-то почти все оказывались турецкими, хотя ничего особенно удивительного в этом тоже не было – в городе было полно турецких товаров.

Вскоре, уже почти у самых касс, ему встретился и знакомый турок – представитель «Турецких авиалиний» в городе. Он никак не мог запомнить, как этого турка зовут, хотя часто видел его в аэропорту, то в городе, то в Стамбуле.

«Вроде бы Абдулла… или Айдын?» – безуспешно пытался он вспомнить, здороваясь с ним по-турецки, и спрашивая, как тот поживает:

– Насассеныс?[77]

– Ийи,[78] – ответил Абдулла-Айдын и, перейдя на русский, которым владел очень прилично, сказал, что он здесь делает покупки вместе со всей своей семьей, и тут же эту семью представил – жену, элегантную европеизированную турчанку, и троих чад, мал мала меньше.

Они уже подходили к кассам, но Константинова нигде не было видно. Турок со своей семьей стал пристраиваться в очередь в одну из касс. Кузниц тоже хотел пристроиться за ними, но замешкался, потому что неожиданно вспомнил, что турка зовут Тургут, а совсем не Абдулла и не Айдын, даже фамилию вспомнил: Каплан, Тургут Каплан, Ариель еще из-за этой фамилии называл его «затурканным» евреем.

Пока он выруливал свою трудноуправляемую тележку, чтобы пристроиться в очередь, между ним и знакомым турком уже успели вклиниться другие покупатели, тоже, судя по разговору, турки, и вот тогда, в этом плотном турецком окружении, ему впервые и пришла в голову совершенно абсурдная мысль, что он каким-то образом вдруг оказался в Турции.

Более того, показалось ему, что очутился он, по-видимому, не просто в Турции, так сказать, неизвестно где, а оказался он в Стамбуле, в супермаркете «Мигрос», что на набережной Мраморного моря по дороге в Международный аэропорт. И тогда же он впервые заметил на своей тележке написанное латинскими буквами слово «Мигрос» и знакомый знак этого супермаркета – пальму на фоне моря. Однако он эту мысль прогнал как явно абсурдную.

«Мало ли, – думал он, – подержанные тележки могли у «Мигроса» в Турции купить», – и продолжал высматривать Константинова.

Константинова нигде не было. Тогда он поставил тележку возле близкой уже кассы и попросил стоявшую около девицу в форменном комбинезоне тележку посторожить, попросил сначала по-русски, а когда девица на него удивленно посмотрела, по-английски, сам этому удивившись. Но девица восприняла просьбу на английском спокойно, ответила «Окей» и улыбнулась, и снова Кузниц подумал, что он в Турции, и снова эту мысль отогнал и пошел разыскивать Константинова.

Константинова не было нигде: ни возле других касс, ни поблизости от них, зато везде были одни турки. Мысль о том, что он каким-то образом оказался в Турции, продолжала преследовать Кузница, но была она где-то на втором плане – на первом было отсутствие Константинова, которое тревожило его все сильнее.

«Должно быть, он уже вышел», – решил он и вернулся к своей покинутой тележке.

Когда он опять вклинился в очередь и подошел к кассе, кассирша, пересчитав его покупки, разразилась такой длинной и эмоциональной турецкой фразой, что после этого у него уже не осталось никаких сомнений, что он каким-то чудом перенесся в Турцию. Он настолько был в этом уверен, что даже не стал доставать свои украинские «фантики», чтобы не позориться, а вместо этого сказал кассирше по-английски:

– I must have taken out my wallet at home somewhere,[79] – и под насмешливыми, как ему казалось, взглядами запихнул покупки вместе с чеком в фирменный пакет и попросил сохранить, пока он не вернется с деньгами.