Секретный агент S-25, или Обреченная любовь - [45]

Дальше Шатуновский довольно правдиво описал сцену вылета в окно унтера Фрязева и побег Соколова и еще двоих солдат… Кончался фельетон призывом: «Во что бы то ни стало задержать дезертиров и шпионов, во главе с их предводителем графом Соколовым».

На другой день фельетон появился на первой полосе под жирной шапкой «Похождения бравого шпиона Аполлинария Соколова» и вызвал сенсацию. Враги торжествовали, друзья были смущены, старый граф Соколов слег в постель и никого не принимал. В Москве горькие слезы лила графиня Мари, которая твердила: «Нет, мой муж не может быть предателем!»

Железнодорожная жандармерия получила приказ: «Изловить двух (?!) опасных дезертиров-убийц, предать военно-полевому суду, при сопротивлении уничтожить».

Началась охота на Аполлинария Соколова.

Покушение

На сей раз интуиция Соколову изменила. Он никак не мог предположить, что этот невзрачный человечишка Евсей Рытов, несмотря на каторжное прошлое, осмелится покуситься на его, русского графа, жизнь.

И все же в силу многолетней привычки Соколов засунул под подушку свой американский «дрейзе». И сделал правильно.

Изрядно утомившегося от переживаний Соколова разморило в теплом лесном доме, и он забылся беспробудным сном.

Прошло минут пятнадцать. Евсею Рытову не терпелось. Он решил действовать. Прикрутив фитиль, убийца засветил лампу-линейку. Она скудным светом озарила его лачугу. Осторожно ступая по половицам, Евсей обошел дом. Как он и рассчитывал, все нетрезвые гости, утомленные к тому же ночным переходом, беспробудно дрыхли.

Евсей, как ему казалось, со всех сторон тщательно обдумал дельце. Убивать он решил обушком большого топора — дело могло обойтись даже без следов крови. И он знал закон убийц: если жертв несколько, всегда надо начинать с самого сильного. Так что первым к смерти был приговорен Соколов.

* * *

И вот пришел страшный миг. Вокруг царила ночь. Глубокую тишину нарушал лишь жуткий волчий вой, проникавший сквозь двойные рамы.

Евсей Рытов, неслышно ступая босыми ногами, затаив дыхание, с бешено колотящимся сердцем подкрался к спящему гению сыска.

Соколов лежал на спине, безмятежно вкушая сон. Широкая грудь мерно и высоко вздымалась. Чтобы освободить себе руки, убийца поставил на стол лампу. Он вдруг ощутил необыкновенно сильное и острое чувство — власть над жизнью человека. Вот почему однажды убивший непременно ищет случай еще и еще раз лишить людей жизни.

Убийца не спешил. Примеряясь, он медленно поднял топор. Глубоко вздохнул, чтобы в следующее мгновение с выдохом размозжить голову графа.

И вдруг кто-то повис на его руке. Убийца от неожиданности выпустил топор, и тот с глухим стуком грохнулся на пол.

Соколов, вмиг пробудившись, вскочил с постели. Пред ним предстала невероятная картина: Бочкарев держал за плечи Евсея Рытова. Тот отчаянно крутанулся, вырвался из объятий, схватил топор и пошел на Бочкарева.

Но еще быстрей Соколов выхватил «дрейзе» и, почти не целясь, выстрелил. Евсей Рытов охнул, выпустил топор. Теперь он беспомощно положил руку на правое плечо. Между пальцев струилась кровь. Судя по всему, у него была перебита лопатка.

— Что такое? — вскричал Соколов. — Почему этот хорек вонючий хотел тебя зарубить? Почему ты не спал? Ведь ты упился до полусмерти…

Бочкарев усмехнулся:

— Нет, вам это показалось! Водка почти вся попала в кадку с фикусом, который стоит у граммофона. Я выполнял долг, возложенный на меня Нестеровым из разведки. — Кивнул на корчившегося на полу от боли Евсея: — Дрянной тип — сразу было видно! Усни я, и мы минутой прежде могли бы узнать, есть ли жизнь за гробом.

Соколов посмотрел на Евсея, усмехнулся:

— Ах, Евсей! Какой же ты негостеприимный, стыдно!

— Сами виноваты, зачем смущали деньгами, сказали, что у вас есть их на покупку лошадей…

— Ну, недорого ты нас ценишь, даже обидно.

— Ох, больно! Перевяжите…

Бочкарев спросил:

— Что делать с этим подлецом?

— Ничего делать не будем. Оставим на волю Божью.

— Позвольте я его к лавке приторачу. А то ведь здоровой рукой за топор опять схватится, этот народ уголовный бедовый. Ишь, дружок Каляева!..

Возмездие

Бочкарев снял на кухне веревку для сушки белья и прикрутил убийцу к лавке. Евсей скрипел от обиды и боли зубами. Просил:

— Помилуйте, меня бес попутал…

Появился Факторович. Вид у него был весьма помятый. Заметив Евсея, привязанного к широкой лавке и в окровавленной рубахе, удивился:

— Таки это у вас на самом деле был шум? А я думал, что это все мерещится мне в нетрезвом сне.

Бочкарев поклонился, в тон ответил:

— Гутен морген! Таки у нас был шум. Лейба, собери в мешок еду, какую найдешь.

— Всякое дело надо делать по порядку! — сказал Факторович, нахлобучил на уши шапку, подошел к стене, которая, по его мнению, была восточной, и стал бормотать утреннюю молитву с прибавлениями.

За окном начало светать. Соколов распорядился:

— Господа соратники, пойдите взгляните, на самом деле у этого пройдохи есть лошади?

Соратники взяли лампу и, гремя связкой ключей, которую сняли с гвоздя в сенях, налегке отправились во двор. Минут через пять вернулись изрядно промерзшие.

Факторович задумчиво уставил выразительные глаза на Соколова: