Секретные миссии - [8]
Я тотчас дал совершенно ясный ответ: «Получил вашу телеграмму. Согласен».
На следующий день я получил от Роджерса другую телеграмму:
«Вы будете откомандированы в наше распоряжение и отправлены в Японию сразу же после возвращения учебной эскадры в Соединенные Штаты. Другого офицера подберут позже».
Мои товарищи по плаванию стали смотреть на меня, как на какое-то странное существо:
— Подумайте только, он едет изучать японский язык.
— Что же ты, опять будешь ходить в школу?
— Будешь ли ты носить японскую одежду?
— Какую пищу ты будешь есть?
Тысячу и один глупый вопрос задавали они мне, в то время как я пытался обдумать представившуюся мне возможность и осознать, что это как раз то, о чем я мечтал.
После, казалось, бесконечного путешествия наша учебная эскадра прибыла в Аннаполис, и я поспешил в Вашингтон, чтобы узнать подробности. Роджерс сказал мне, что со мной поедет капитан 3 ранга Гартвел Дэвис. Затем он повел меня к начальнику военно-морской разведки Лонгу, который подтвердил мое новое назначение, а также дал соответствующие указания. Таким образом, разведка — новый для меня вид деятельности, пленившая меня давно и с тех пор не теряющая для меня своего очарования, стала неотъемлемой частью моей жизни. Разведка — корень всей национальной обороны тогда (впрочем, как и теперь) недооценивалась. Весь дальневосточный отдел в управлении военно-морской разведки размещался в одной комнате и состоял из офицера и стенографистки. Само управление военно-морской разведки насчитывало всего лишь несколько офицеров и вольнонаемных, ведавших регистрацией и хранением изредка поступающих от военно-морских атташе докладов об ассигнованиях на военно-морской флот в странах, где они были аккредитованы, и регистрацией сообщений о проектируемых и строящихся кораблях. Бо́льшая часть этих сообщений заимствовалась из местных газет и детальных описаний приемов, устроенных в честь тех или иных американских важных особ, посетивших данную страну, причем описания приемов из всех так называемых разведывательных сообщений были наиболее яркими и подробными.
Не вина разведки, что она играла роль военно-морской Золушки, ожидающей, пока кто-нибудь появится с легендарной туфелькой. Весь свет, только что претерпевший разрушительную войну, стремился к длительному миру. Разоружение было лозунгом того времени. Многие из наших кораблей, стоявшие в портах на приколе, обрастали ракушками. Американские государственные деятели вели сильную кампанию против своего же военно-морского флота, который, как они считали, препятствовал нашему возвращению к нормальной мирной жизни. В других странах кампании, направленные против военно-морских флотов, были также в полном разгаре, даже в Англии, где королевский военно-морской флот считается основным видом вооруженных сил, неприкосновенным и непревзойденным.
Я чувствовал, что разведка может многое сделать для поддержания мирных устремлений наших государственных деятелей. Мы, отделенные от других стран двумя океанами, очень мало знали о жизни других народов, о наших действительных друзьях и потенциальных противниках. Наши сведения являлись случайными и были окрашены симпатией или антипатией, а также бесплодным интеллектуальным пацифизмом, который проявился после только что закончившейся мировой войны. Существует истина, которую все знают, но с которой не все согласны, что профессиональные солдаты и моряки ненавидят войну. Правда, один великий русский князь ненавидел войну, ибо она, по его мнению, как правило, портила царскую армию, а один остроумный французский генерал выступал против войны только потому, что она прерывала оживленный разговор. В сердце кадрового офицера таится глубокая ненависть к войне, он лучше, чем кто-либо другой, знает, сколько жизней и крови стоит она человечеству. В течение всей своей многолетней морской службы пацифистские настроения среди офицеров флота я встречал чаще, чем среди непросвещенных граждан, которые упорно продолжают называть кадровых офицеров поджигателями войны.
Я стоял на берегу бескрайнего моря и глядел вдаль, а перед моими глазами, словно живые видения, проносились яркие отрывки моего прошлого. Я едва заметил, как кончился день и быстро наступила темнота, как невидимый гигант, охватившая меня. Вдруг берег озарился маленькими огоньками; они тянулись желтоватой полосой к северу, где находилось местечко Хаяма с летним дворцом императора. Это в районе Иокосука вели беспрерывный огонь батареи, и я теперь мог видеть вспышки выстрелов, пробивающиеся сквозь темноту. Было холодно и тихо, я чувствовал себя одиноко наедине со своими мыслями и обязанностями, захватившими меня с момента приезда в Японию.
Я повернулся и пошел к своему дому, который находился недалеко, от берега. Две мои служанки — О-Хару-сан (девушка Весна) и О-Нацу-сан (девушка Лето) ожидали меня, сидя на пороге, как обычно делают японские женщины, когда ждут возвращения своего хозяина
Они встали и поклонились мне. Девушка Весна сказала:
— Дзакурай-сан! В гостиной вас ожидает Сато-сан.
Глава 3.
САТО-САН НАНОСИТ ВИЗИТ
Если бы я стал писать отчет о своей разведывательной работе, я назвал бы Кисиро Сато своим «агентом № 1». В течение этого и следующего года он являлся для меня самым лучшим источником информации, моим гидом в паутине японской политики и японских устремлений, он был как раз тем человеком, кому я мог верить безоговорочно. В Дзуси это был мой сосед и первый посетитель. Но за его первым посещением в эту весеннюю ночь 1922 года, мотивированным ненасытным любопытством, толкающим японцев на бесчисленные небольшие приключения, последовали многочисленные визиты. Когда спустя восемнадцать месяцев я покинул Дзуси, Сато последним из моих новых друзей крепко пожал мне руку при прощании.
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.