Секретные миссии - [6]
Я стоял, глядя на серовато-зеленые воды этой маленькой бухточки залива Сагами. Десятки лодок-сампанов мягко покачивались на мелких волнах. Быстро заходящее солнце окрасило паруса в какой-то сверхъестественный не то темно-красный, не то вишневый цвет, такой цвет, который только одна природа может сотворить на своей палитре.
Время от времени ветерок доносил до меня гул артиллерийских выстрелов с японских кораблей, проводивших свои обычные учебные стрельбы. Огромная военно-морская база Иокосука находилась к северу, далеко за горизонтом. Артиллерийская стрельба постепенно прекратилась, и наступила такая тишина, которая следует за последним аккордом в музыке к восточной драме. На берегу повсюду можно было видеть небольшие кучки мелкой рыбешки, которую рыбаки выбрасывают из своих сетей, после того как выберут крупную рыбу. Широкоплечий парень небольшого роста, чьи мускулы говорили о том, что его тело привыкло к морю, наклонился над рыбешкой и уставился на нее голодными глазами. Затем одним движением рук схватил несколько извивающихся рыбешек и затолкал их в рот. Поистине странная закуска к скияки[4] — кушанью, которое, пожалуй, приготовила ему жена дома в качестве лакомства.
Вскоре голодный рыбак ушел, и я остался один на берегу наблюдать заход солнца. Тишина, окружавшая меня, не соответствовала моим чувствам, когда я вспоминал свое полное событиями прошлое, приведшее меня к столь странному настоящему. Десять лет тому назад, в 1912 году, я окончил военно-морское училище в Аннаполисе. Десяткам моих товарищей по выпуску суждено было стать героями будущей войны, до которой оставалось еще около двадцати лет.
В то время как я обозревал свое прошлое на экране памяти, в Дзуси пришла запоздалая лодка, таща за собой пустую сеть. На лодке о чем-то спорили, или, может быть, ее экипаж, состоявший из шести человек, в несколько повышенном тоне обсуждал состояние погоды. Но когда ветерок донес до меня их разговор и стал отчетливо слышен каждый слог, эта болтовня неожиданно ярко напомнила мне один эпизод, случившийся совсем в другой части земного шара, когда я впервые услышал японскую речь. Между тем случаем и моим пребыванием в Дзуси существовала прямая связь. Не подслушай я разговор десять лет тому назад, моя жизнь приняла бы совершенно иной оборот.
Это было очень давно, осенью 1913 года, на борту линейного корабля «Виргиния», где я, имея на погоне всего лишь одну нашивку, служил в качестве старшего помощника корабельного механика. Я сидел в кают-компании за столом, в самом конце его. Вот уже пятнадцать минут мы ожидали, когда подадут обед. Атмосфера накалялась все сильнее и сильнее, и около тридцати голодных офицеров бросали сердитые, нетерпеливые взгляды на входную дверь. Тишину внезапно нарушила брань лейтенанта Роджерса, дежурившего в тот месяц по камбузу корабля и сидевшего в самом конце стола, там, где полагалось ему по службе.
— Стюард! Пошлите стюарда ко мне! — резко крикнул Роджерс.
Через полминуты в дверях кают-компании появился маленький старый человек, он поправлял на себе плохо сшитый костюм, который, видимо, надел впопыхах. Его глубоко сидящие глаза моргали так, будто он вышел из сплошной темноты на солнечный свет. Улыбка на лице этого человека выражала одновременно вопрос и сознание своей вины. Он подошел к лейтенанту Роджерсу, сложил руки впереди себя, сделал полупоклон и сквозь зубы, расплываясь в обезоруживающей улыбке, сказал: «Сайё-де годзаймас».
Лейтенант Роджерс, словно решив неудобным показывать свое недовольство на языке народа, который считает верхом плохого воспитания раскрывать свои истинные чувства, внезапно напустил на себя восточное хладнокровие, этому он научился в течение трехлетнего тесного общения с японцами. Но внимательный наблюдатель мог бы заметить по его сверкающим глазам и отсутствию обычной мягкой улыбки, что он сильно раздражен. Стюарда я видел много раз до этого случая и привык к нему, как к неотъемлемой принадлежности нашей кают-компании, он умело руководил обслуживанием офицеров во время еды. Но сегодня этот маленький человек в голубых брюках и в белой куртке, застегнутой до самого подбородка, привлек мое внимание. Он был японцем. В те дни, сейчас это может показаться невероятным, многие японцы, подданные микадо, служили на наших военных кораблях в качестве стюардов и поваров. Хотя мы не беспокоились об их лояльности и внеслужебной деятельности, я убежден, что даже тогда в своих частых разговорах с земляками они всесторонне обсуждали различные вопросы, касающиеся военно-морского флота США.
Маленький стюард поклонился Роджерсу, который обратился к нему на очень странно звучащем языке. Я был уверен в том, что это не лингуа франка[5] или же какой-нибудь кухонный диалект сильно засоренного американского жаргона. Не было никакого сомнения в том, что Роджерс говорил со стюардом на иностранном языке.
— Хиру-сан, мо дзю-го фун осой йё. Хайяку мотте китте кой, — сказал Роджерс стюарду. Это означало, что обед запаздывает на пятнадцать минут и что нужно поторопиться.
Исияма, так звали стюарда, вероятно, такой же непреклонный, как и его фамилия, означающая в переводе «каменная гора», отвесил два неглубоких поклона. Пятясь к дверям и не меняя выражения лица, он повторял одни и те же слова: «Сайё-де годзаймас», что является самой вежливой формой нашего «да, сэр».
Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.
Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.