Секретные бункеры Кёнигсберга - [21]

Вместе с тем, как только начала работать экспедиция, Штайндаммская кирха сразу стала одним из объектов поиска Янтарной комнаты. И хотя за основу версии были взяты воспоминания Рычкова, целый ряд других, косвенных данных возбуждал еще больший интерес к этому объекту.

Среди таких сведений особое внимание обращало на себя заявление киевлянина Владимира Федоровича Ращепы, который, прочитав в газете «Известия» статью о поисках Янтарной комнаты, вспомнил драматические события своей жизни, относящиеся к периоду Великой Отечественной войны. Тогда еще молодой парень, он был в 1943 году вместе с сотнями тысяч своих сверстников, оказавшихся в оккупации, угнан в Германию. После многодневных мытарств по пересыльным пунктам он оказался в Кенигсберге. Холодно и враждебно встретила его восточнопрусская столица. Большую группу рослых и крепких подростков с Украины, не успевших еще получить какую-нибудь специальность, направили на работу в торговый порт разгружать прибывающие в город баржи с углем. Жили рабочие в обшарпанном бараке в районе товарной станции на улице Фридрихсбургштрассе[57].

Барак был частью располагавшегося здесь когда-то форта «Фридрихсбург», но экзотический вид ворот крепости с четырьмя резными башенками, надписями готической вязью и изображением хищного прусского орла был безразличен измученным непосильным трудом «восточным рабочим».

Владимир Федорович вспоминал о том, что в 1944 году, когда порт стал работать с перебоями, грузчиков стали привлекать для различных тяжелых работ на складах Кёнигсберга: в районе бывшей Восточной ярмарки около Северного вокзала, у Прегеля рядом с одним из разводных мостов; в глубоких подвалах громадного дома на площади Кайзер-Вильгельм-платц. Последнее место запомнилось. Ведь именно здесь на следующий день после августовского налета англичан на город им пришлось по пояс в горячей воде среди дыма и гари выносить тяжелые металлические и деревянные ящики, статуи и другие скульптурные произведения, большие картины в рамах. Здесь же работали и немецкие военные моряки, по цепочке передавая какие-то небольшие свертки и коробочки для погрузки в длинный автофургон. Владимир Федорович не называл «замком» место, где проводились экстренные погрузочные работы, так как даже представления не имел о том, что в Кёнигсберге существовал замок. Но, похоже, что это был именно он — Королевский замок, являвшийся самым высоким зданием, выходящим на площадь Кайзер-Вильгельм-платц.

За два месяца до штурма Кёнигсберга советскими войсками Ращепа снова оказался на работах в центре города. К этому времени его уже перевели в лагерь для иностранных рабочих, который размещался неподалеку от Южного вокзала. Однажды небольшая группа людей, одетых в грубые спецовки с нашивкой «OST» над карманом[58], среди которых находился и Ращепа, была направлена в сопровождении охраны лагеря в район Кайзер-Вильгельм-платц. Во всяком случае, Владимиру Федоровичу запомнилось, что они долго шли через разрушенный Форштадт[59], потом пересекли зловещие, забеленные снегом развалины на острове Кнайпхоф[60] и вышли на площадь, где у подножки высокой круглой башни виднелся памятник германскому императору. Обогнув квартал больших, но сильно разрушенных домов, группа оказалась на улице, перегороженной массивной баррикадой, и там, где она делает заметный поворот, остановилась. Здесь и проводились разгрузочные работы, которые лишь спустя четверть века показались Ращепе достаточно примечательными. Тогда он и поделился воспоминаниями о них с людьми, осуществляющими поиски Янтарной комнаты.

Из письма Ращепы в редакцию газеты.

4 октября 1960 года

«Под охраной солдат мы выгружали… ящики из машин в подвалы церкви… возле поворота улицы Штат… Ящики, которые я помню, были разной длины и ширины. Они были не особо тяжелые, потому что мы вдвоем могли подать их с машины, а 4–6 человек могли отнести их в подвалы этой церкви. Руководил этой работой человек в черной гражданской одежде, но перед ним „вытягивался“ офицер, охранявший нас. Содержимое и дальнейшая судьба этих ящиков для меня остались неизвестными…»

Читатель, видимо, обратил внимание на почти полное совпадение воспоминаний Ращепы с рассказом немца Бильке. Расхождения касаются лишь времени события: у Бильке это январь, а у Ращепы — середина февраля 1945 года. Но место разгрузки ящиков определенно одно и то же — Штайндаммская кирха. Бильке называет ее совершенно точно, а Ращепа, не знающий Кёнигсберга, сообщает о «церкви возле поворота улицы Штат…» неподалеку от площади Кайзер-Вильгельм-платц. Не владеющий немецким языком и не запомнивший названия улицы, Владимир Федорович тем не менее точно зафиксировал ее местонахождение. Ведь в Кёнигсберге вообще не было ни одного названия улицы с начальными буквами «Штат», а в районе площади Кайзер-Вильгельм-платц (ориентир, знакомый Ращепе) улица Штайндамм была одной из трех улиц, название которых начиналось на букву «ш» — Шлоссштрассе, Штритцельштрассе и Штайндамм… Остающиеся сомнения развеивает упоминание о том, что церковь находилась «возле поворота улицы» — действительно, Штайндаммская кирха была расположена как раз в том месте, где улица Штайндамм имела заметный изгиб влево, если идти по ней со стороны Кайзер-Вильгельм-платц. Таким образом, с большой степенью вероятности можно говорить о том, что в воспоминаниях Ращепы и Бильке указывается один и тот же объект, ставший местом захоронения каких-то ценных предметов, упакованных в деревянные ящики. Это совпадение позволяет предположить, что Штайндаммская кирха или расположенный около нее бункер в течение некоторого времени (январь — февраль 1945 года) использовались гитлеровцами для сокрытия ценностей кёнигсбергских музеев и предметов искусства, вывезенных с оккупированной территории, в том числе, возможно, и Янтарной комнаты, находившейся в это время, согласно большинству свидетельств, в одном из помещений Королевского замка.