Санкт-петербургский генерал-губернатор граф Милорадович, узнав о восстании, прискакал на Сенатскую площадь. В орденах и наградах граф. Прославленный он генерал. Вместе с Суворовым в Альпийский поход ходил. В 1812 году вместе с Кутузовым бил французов. Любят его в полках. Умеет он говорить с солдатами. Подъехал Милорадович к восставшим войскам.
Не отвечают ему солдаты. Стоят, опустивши головы.
— Братцы! Друзья! Не вы ли ходили со мной походами! Не вы ли герои Смоленска, соколы Бородина! Но вы ли в битвах далёких были, со славой вошли в Париж!
Всё верно, всё так. Московский полк — прославленный полк. Сражались его солдаты и под Смоленском, и на полях Бородинской битвы, гнали французов сквозь всю Россию. При Тарутине были, при Красном были. Сражались в далёких землях. Помнит русских солдат Париж.
Много различных наград у героев. Блестят на груди у солдат медали.
— Друзья! Солдаты! Позор вам, солдаты! — не утихает Милорадович.
Заволновались восставшие офицеры. Уговорит генерал солдат.
— Ваше сиятельство, уезжайте, — сказал один.
— Уезжайте, — сказал другой.
Не слушает Милорадович.
Приподнялся Милорадович в стременах.
Приподнялся, и в ту же минуту грянул на площади выстрел.
Все замерли. Стихло кругом. Повернулись на выстрел люди.
Видят, стоит Каховский. В руке пистолет дымится.
Ударила пуля в графа. Стал оседать Милорадович.
— Солдаты!.. — крикнуть успел генерал и рухнул с коня на землю.
— Ну что, — говорил Каховский, — видали, рука не дрогнула.
— Да ты бы лучше стрелял в царя.
— Не смог я. Не смог, — повторяет Каховский. — Цареубийцей прослыть не смел.
— Э-эх, пожалел государя. Посмотрим, пожалеет ли он тебя.
ПРИПЕЧАТАЛ
Царь Николай I был на Дворцовой площади. Дворцовая рядом с Сенатской. Десять минут ходьбы.
Давно уже отдан приказ верным царю войскам немедля прибыть на площадь. Что-то не очень торопятся «верные».
В беспокойстве великом царь:
— А вдруг и эти туда — к злодеям?!
Ходит Николай I по Дворцовой площади, губы себе кусает.
Около Зимнего дворца тоже народ собрался. Толпятся, ожидают чего-то люди.
Раздаются смешки в народе:
— Царь наш, кажись, без войска.
Ждёт Николай I войска. Пока не идут войска, решил государь обратиться к народу. Подумал: лучше всего прочитать манифест. Пусть знают, что он государь законный.
— Я государь законный, — заявил государь народу. — Слушайте волю господню.
Достал Николай I бумагу, выпятил грудь, прочитал:
— «Манифест…» Знаете, что такое есть манифест?
Кто-то ответил:
— Знаем.
— «Манифест…» — повторил Николай I и стал нараспев читать, что с этого дня не старший брат Константин, а он, Николай, и есть государь законный.
— Так кто государь законный? — спросил у собравшихся царь.
Никто ничего не ответил.
Насупился Николай I. Как же понять молчание? Может, люди не очень поняли?
— Так кто государь законный?
Кто-то один нашёлся:
— Ваше величество и есть государь.
— Верно, — ответил царь.
Ждёт Николай I, что сейчас закричат «ура!»
Однако никто не крикнул.
Ждёт вторую минуту царь.
Снова кругом молчание.
Неловко царю уходить без «ура». Хоть сам ты возьми и крикни.
— Ура! — закричал Николай I.
Один из толпы ответил.
— Ура! — повторил государь.
Ответили сразу трое.
— Государю ура! — в третий раз закричал Николай I.
Теперь уже крикнули многие. Дружно неслось «ура!» За первой волной вторая.
«Наконец-то неумные поняли», — самодовольно отметил царь. Повернулся, пошёл от толпы. И только теперь увидел. С той стороны Невы, прямо по льду, сокращая дорогу, на Сенатскую площадь, на помощь к восставшим, торопились солдатские роты. Им и кричали сейчас «ура!».
Скривилось лицо Николая I. От обиды и злобы дёрнулось. А тут ко всему какой-то шутник бросил снежок в государя. Метко пульнул, паршивец. Между лопаток как раз попал.
— Припечатал, припечатал! — выкрикнул кто-то. — Государев поставил знак.
КАКОЙ ГРЕНАДЕРСКОЙ РОТЫ?
Двое дворовых крестьян из-под Луги Фёдор Рытов и Африкан Косой с барским обозом прибыли в Питер.
Остановился обоз где-то в конце Галерной. Видна отсюда Сенатская площадь. Видны и войска и народ. Бросив на улице сани, побежали крестьяне на площадь, смешались они с народом.
То тут, то там раздаются возгласы:
— Долой Николая! Даёшь Константина!
— Конституцию! Конституцию! — кто-то кричал.
А вот и вовсе кинжальный голос:
— На плаху царя, на плаху!
Слово за словом, слово за словом — разобрались вскоре Фёдор и Африкан, что происходит сейчас на площади, что и к чему.
— Ну и ну, Африкан. Значит, они за волю.
— Выходит, что против бар.
— Так это и наше дело.
Переглянулись крестьяне:
— Давай на подмогу!
Выбирают, к кому бы поближе стать. Облюбовали солдатский изгиб в каре. Туда и направились.
— Дозвольте, — обратился к солдатам Фёдор.
— Ух ты, никак, пополнение!
Рассмеялись солдаты:
— Какого, скажи, полка? Какой гренадерской роты?
— Лужские мы, — отвечает Фёдор.
— Барона Рейндорфа, — сказал Африкан.
— Калужские, лужские, баронские, графские — наши, короче. Давай становись.
Сразу пошли вопросы, как в деревне, очень ли барон лют, что говорят мужики о земле и воле.
Что говорят? Исстрадались совсем мужики — дай ты им только призыв-сигнал, сразу на бар подымутся.
