— Стой! Ни с места! Ни шагу вперёд!
Вздрогнул солдат, снова застыл на месте.
Это бежал к воротам бригадный командир генерал-адъютант Шеншин.
— Кругом! — закричал на солдат Шеншин. — Быдло! Кругом! В казармы! Молчать! Слушай мою команду! — и тоже, как генерал Фредерикс, на Епифана Кириллова смотрит.
Застыл Епифан. Ждёт, какую ж команду слушать.
Но не успел закончить команду Шеншин. Сабельным ударом сбил и его Щепин-Ростовский с ног.
Рухнул как сноп генерал на землю. Рванулся Кириллов быстрее к своим. Но тут же:
— Стой! Ни с места! Ни шагу вперёд!
Снова застыл солдат. Даже пот у бедного выступил. Это подбегал к восставшим полковник Хвощинский.
— Кругом! В казармы! Кругом! Изменники! Быдло! — кричал Хвощинский. Кричит и тоже, как на грех, на Епифана Кириллова смотрит.
Отдельно стоит Кириллов. Больше других приметен. Поёжился под пристальным взглядом солдат. Хотел повернуть к казармам. Да в это время снова вскинул Щепин-Ростовский саблю. Однако хитрее других оказался Хвощинский. Не пожелал он на землю падать. Зайцем метнулся в сторону. Чуть Кириллова с ног не сбил. От неожиданности даже Кириллов вскрикнул.
— На Сенатскую, братцы. За мной! Вперёд! — скомандовал Александр Бестужев.
— Наконец-то команда ясная, — просиял Епифан Кириллов.
Вышли солдаты на улицу. Идут на Сенатскую площадь. Стройно чеканят шаг. Не двадцать, не тридцать идёт солдат. В строю восемьсот гвардейцев.
ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО
За день до восстания, 13 декабря, сенатор Дивов, как обычно, в десять часов отошёл ко сну. Натянул до подбородка стёганое одеяло. Зажмурился.
Уютно, тепло в постели.
Завтра утром в Сенате присяга царю. «Слава богу, — вздохнул Дивов, кончились все страдания».
Истомился Дивов за эти дни. Кто будет новым царём, гадал. Константин? Николай? Николай? Константин? К кому поближе из них держаться?
Не хотел ошибиться Дивов. Знает, цари обидчивы. Ездил он несколько раз в Зимний дворец. Старался попасться на глаза Николаю. А попадаясь, до пола кланялся и величал Николая «ваше величество» (так обращались к царю), а не «ваше высочество», как полагалось обращаться к великому князю. Пусть видит великий князь Николай, как предан его высочеству Дивов.
Ну, а как же быть хитрецу с Константином? Жалко, далеко Константин. Далеко до Варшавы ехать, чтобы и ему на глаза попасться. Другое придумал Дивов. Пишет письмо Константину. Письмо пустячное. Дело не в нём. Дело, конечно, в титуле. Не «ваше высочество» — «ваше величество» пишет Дивов.
«Кто же будет царём? Николай? Константин? Константин? Николай?» Две недели в муках ходил сенатор. И вот всё решилось, будет царём Николай. Уснул спокойно сенатор Дивов.
И вдруг среди ночи:
— Павел Гаврилыч! Павел Гаврилыч!
Вздрогнул сенатор. Открыл глаза. Слуга Федул перед барином.
— Павел Гаврилыч, вставайте.
— Ну, что там ещё такое? — пробурчал недовольно Дивов.
— Жандармы, барин, — ответил Федул.
Сон из Дивова тут же вышел. Догадка шилом беднягу колет: «Дознался, дознался великий князь Николай, про письмо Константину, видать, проведал». Мерещится Дивову страшное: немилость царя, ссылка, а то и каторга.
Одевался он медленно. Руки тряслись. Никак не хотели попасть в рукава горностаевой шубы.
— Быстрее, быстрее, — командовал старший жандарм. — В санки садитесь, в санки.
Усадили жандармы сенатора в санки.
«Неужто ходом прямым в Сибирь?» — в страхе подумал Дивов.
Однако не свернули санки на тракт сибирский, не поскакали кони ни к Шлиссельбургской, ни к Петропавловской крепости. К Сенату, на Сенатскую площадь примчались санки.
«ПОЧЕМУ НИКОГО НЕ ВИДНО?!»
Сенатская площадь. Берег реки Невы. Памятник царю Петру I. Вздыбил бронзовый Пётр коня.
Кажется, что вот-вот с огромного камня рысак сорвётся и стукнет копытами по мостовой.
Если станешь лицом к Неве: справа Адмиралтейство, слева Сенат. Сзади за памятником Петру I стройка Исаакиевского собора. Прямо перед тобой мост через реку Неву. На том её берегу, если глянуть чуть-чуть правее, стены и шпиль Петропавловской крепости. Идут лейб-гвардейцы на Сенатскую площадь, а в это время в других местах…
— Стройся! Шибче! Не трусь, ребята! — Это морской офицер Николай Бестужев и лейтенант Антон Арбузов подымают моряков гвардейского экипажа.
— Дружнее, ребята, дружнее. Другие уже на площади. Нам ли в последних быть! — Это поручики Александр Сутгоф и Николай Панов выводят лейб-гренадеров.
Призывают декабристы к восстанию солдат и в других местах.
Пришёл Московский полк на Сенатскую площадь. Построились солдаты в боевое каре — четырёхугольником, перепроверили, хорошо ли заряжены ружья.
Тихо, пусто возле Сената. Беспечно кружит позёмка. Ветерок по камням шныряет.
Смотрят солдаты, а где же кареты, где экипажи, где же сами сенаторы. Утро, сейчас начнётся присяга царю. Но почему никого не видно?!
— Почему никого не видно?!
Попался солдатам какой-то старик. В длинной енотовой шубе.
— Были. Разъехались… Состоялась уже присяга.
— Как — состоялась?!
— Да вот так. По закону: присягнули, и всё.
Что же случилось?
Накануне восстания великий князь Николай вдруг узнал о заговоре декабристов. Нашёлся предатель — поручик Яков Ростовцев. Рассказал великому князю, что утром войска выйдут на Сенатскую площадь.
