Начал профессор осмотр великого пациента. Прослушал трубкой, простукал пальцем.
— Чем хворали? Как аппетит? Как сон?
Внимателен очень профессор. Неторопливо ведёт осмотр.
— Прилягте!
— Привстаньте!
— Закройте глаза, протяните руки.
— Вдохните глубже.
— Скажите «а».
Когда прощались, профессор сказал:
— А я вас сразу узнал, господин Ленин. Очень приятно было с вами познакомиться.
Смутился пациент и говорит:
— Простите, но я не Ленин.
«Как — не Ленин?!» — хотел закричать профессор. Однако сдержался. Развёл руками.
— Извините, — сказал. — Пардон.
На приёме у профессора Владимир Ильич побывал только к исходу дня, лишь после того, как было осмотрено большинство сотрудников Совнаркома.
Таково было условие Ленина, когда решался вопрос, приглашать или не приглашать в Советскую Россию зарубежную знаменитость. Категорическое условие.
ВАЛЕНКИ
Должность у Кати была маленькая-маленькая. «Куда пошлют» называлась. Работала она посыльной в одном из советских учреждений.
Вызвал однажды Катю к себе начальник, вручил важный пакет, наказал срочно идти в Кремль, передать пакет лично товарищу Ленину.
Отправилась Катя. Идёт-торопится. А сама всё время на свои валенки посматривает.
Валенки у неё старые-старые, с дырками. Отжили они свой век. Истоптала их Катя, бегая по разным учреждениям.
Неловко Кате в таких валенках явиться к Владимиру Ильичу. Да что поделаешь! Трудно в те годы было с обувкой.
Правда, мог бы о Кате позаботиться её начальник. Только ведь начальник постоянно разными важными делами занят. Где ему думать о Катиных валенках!
Пришла Катя в Кремль. Пропустили её в кабинет к Владимиру Ильичу. Передаёт Катя пакет товарищу Ленину, а сама старается сделать так, чтобы Владимир Ильич не обратил внимания на её валенки.
Думала Катя, передаст пакет — и сразу уйдёт. Однако Владимир Ильич задержал девушку. Стал он интересоваться, давно ли Катя работает. Где училась, сколько классов окончила. Есть ли у Кати родители.
Ответила Катя Владимиру Ильичу на его вопросы, простился Ленин с девушкой, пожелал ей успехов.
Довольна Катя. Казалось ей, что Ленин так и не заметил, какие у неё на ногах валенки.
Однако Владимир Ильич заметил. Снял Ленин тут же телефонную трубку, позвонил Катиному начальнику, пристыдил того, что начальник плохо заботится о своих подчинённых.
Прошло два дня, и вот вызывают Катю опять к начальнику. Переступила Катя порог кабинета и замерла: в руках у начальника валенки — новые, фетровые, с галошами.
— Ну что же, бери, — сказал начальник растерявшейся Кате.
Смутилась Катя, не решается шаг сделать.
— Бери, — рассмеялся начальник.
Взяла Катя валенки, побежала вниз, примерила. Оказались они точь-в-точь по Катиной ноге.
Идёт Катя в обнове по морозным московским улицам. Хрусть-хрусть под ногами снег.
ПО СОЛНЕЧНОЙ СТОРОНЕ
Надоел он изрядно Ленину.
Трудно было в первые годы Советской власти.
С хлебом трудно.
Транспорт разрушен.
Не хватает рабочих рук.
Один из видных профсоюзных работников, некто Демидов, при встречах с Владимиром Ильичём начинал обязательно с жалоб. Всё-то Демидову не так. Всё плохо кругом. Нет ничего хорошего.
Вот и сейчас.
— Недоедает, Владимир Ильич, народ. В хлебе сплошная мякина. Есть места, где и вовсе голод. Об этом ли мы мечтали? За это ли люди бились?
— Недоедает. Трудное время, — соглашается Ленин. — Люди порой лишены самого необходимого. Лишены, но держатся. И не только держатся, но и творят чудеса. Чудеса! — повторил Владимир Ильич. — Вот о чём, батенька мой, стоило бы говорить в первую очередь.
— Так-то оно так, Владимир Ильич, — произнёс Демидов, — а всё же…
Прошло какое-то время. Встретился Демидов снова с Владимиром Ильичём.
— Транспорт бездействует, Владимир Ильич. Заводы стоят! Шахты затоплены. Разруха кругом. Хаос!
— Да, наследие горькое, — соглашается Ленин. — И транспорт разрушен, и шахты затоплены, и заводы во многих местах стоят. — И тут же: — А вы знаете, что шахтёры Донбасса в этом месяце удвоили добычу угля. Удвоили! А вы читали, что нефтяники Баку по сравнению с прошлым годом утроили добычу нефти? Утроили! А вы что-нибудь слышали о субботниках?! Люди работают во внеслужебное время, без всякого вознаграждения. Не замечать этого, не видеть энтузиазма масс, их стремления быстрее покончить с разрухой значит страдать слепотой. Да, да, слепотой, к тому же ещё куриной!
Вновь прошло какое-то время. Встретил Демидов Ленина в третий раз и опять об одном и том же:
— Плохо, Владимир Ильич, не ладится всё у нас. Нет инженеров, нет докторов. Отсталость, серость кругом дремучая.
— Мало инженеров, мало других специалистов, — соглашается Ленин. — Но подождите, имейте терпение. Дайте срок — победим разруху, победим голод. Будут свои инженеры, будут свои врачи. Профессора! Академики! Всё будет. Потому что рабочие и крестьяне — это классовые бойцы. Потому что в новый мир они вступили твёрдой ногой хозяина.
— Так-то оно так, — соглашается Демидов. — Да нет, я не спорю. Конечно, вы правы, Владимир Ильич. А всё-таки знаете, так сказать, теневые стороны бросаются в глаза прежде всего.
Посмотрел Владимир Ильич на Демидова.
— Теневые? А вы ходите по солнечной стороне!
