Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - [144]

Великая герцогиня Мекленбургская якобы играет в этом заговоре роль первого плана. Роль связного между великой герцогиней и братьями Игнатьевыми играет якобы Маврокордато.

Частые поездки великой герцогини в Швейцарию под псевдонимами Моро и графиня Венденская якобы имеют связь с этим делом. Он утверждает, что в июле с.г. она якобы ездила в Берлин.

Интересно сравнить эти утверждения со словами рапорта, поступившего в Секцию централизации разведывательных данных от итальянской миссии: “Мозгом русской организации во Франции, как говорят, является полковник Игнатьев, кассиром — прапорщик Франк, курьером и объединительным знаменем — великая герцогиня”.

Именно она собирает информацию, которую следует направлять в Германию; для этого она располагает двумя путями отправки сведений: с одной стороны, русская дипломатическая вализа и Датский двор, откуда лица из германской семьи великой герцогини, ее сыновья, как говорят, передают корреспонденцию в Берлин; с другой — Швейцария с передачей корреспонденции в ее апартаменты в Женеве, откуда ее германский персонал передает корреспонденцию в Берлин. Руководство этой курьерской службы якобы поручено Пальтову. Доклад дополняется сбором информации, особенно Павлом Игнатьевым, поскольку это вытекает из его официальных обязанностей, а также опросом французских офицеров во время приглашений на обеды с обильными выпивками.

Некая мадам Жюже, проживающая в д. 6, вилла Альма, которая долго гостила в России и которая находилась на службе у прапорщика Перникова, сообщила некоторые высказывания, которые она слыхала в доме этого офицера. Из них вытекает, что поведение и поступки братьев Игнатьевых иногда якобы строго осуждаются их окружением.

Во время обеда у Перникова, устроенного в сентябре прошлого года, приглашенный по фамилии Кульнев, бывший адъютант Керенского, раненый во время мятежа в лагере Куртине и в настоящее время госпитализированный в окрестностях Бордо, заявил им, что не понимает, почему Союзники до сих пор терпят их присутствие и действия. Обращаясь к полковнику Павлу Игнатьеву, он добавил: “Ваше грязное ремесло вызывает у меня отвращение. Я проинформирую Керенского о вашем поведении”.

На том же обеде граф Капнист спросил генерала Минаева относительно его любовницы, присутствовавшей там же: “Вам должно быть стыдно, — сказал он, — прогуливаться с этой шпионкой и жить с ней. Я не знаю, по какой причине вы заставляете дрожать Французское правительство, но во время войны ваше место не во Франции”.

Граф Капнист, который находится в Ницце, как уже было сказано, должен возвратиться в Париж в течение этого месяца. Небезынтересно напомнить здесь один инцидент, ставший в свое время предметом рапорта и который позволяет предположить, что Игнатьевы, проинформированные о слухах на свой счет, собирались сообщить об этом в полицию.

В первых числах декабря генерал Алексей Игнатьев обратился в Префектуру полиции с просьбой направить к нему полицейского агента, которому он даст приметы, необходимые для установления личности, которая письмом предложила ему сообщить “очень интересные сведения” относительно кампании, которая ведется против него Советами, и о “темных сделках”. В телефонном разговоре с этим корреспондентом генерал заявил ему, что он вместе со своим заместителем подполковником Крупским может с ним встретиться в кафе “Терминюс”. Встреча состоялась, и поведение обоих мужчин было таково, будто они уже знакомы.

Выйдя из кафе, незнакомец сделал тысячу кругов в явном желании вычислить агентов наблюдения, затем сел в метро и прямиком поехал на квартиру к подполковнику Крупскому (ул. Тремле, 5).

Через несколько дней стало известно, что речь идет о некоем господине Луеве Василии Владимировиче, 30 лет, прапорщик, родился в Петрограде, который с 6 по 16 сентября проживал в отеле на площади Сорбонны. По словам подполковника Крупского, Луев представился заместителем Председателя Совета солдатских депутатов, расквартированных в Курно (деп. Жиронда). Из этого дела сложилось очень четкое впечатление о том, что телефонный разговор и состоявшаяся встреча были подготовлены самим генералом.

Кроме того, есть факт, на который обратили внимание и истолковали в смысле, весьма неблагоприятном для Игнатьевых: это внимание, с которым они следят за организацией польской армии во Франции и симпатии, которые они питают к этому предприятию. О них в польских кругах, благоприятно относящихся к Антанте, говорят, что они “совсем поляки”, однако в связи с предполагаемым их сговором с максималистами это их отношение иногда рассматривается как удивительное и даже подозрительное. Действительно, кое-кто видит в этом их желание быть в курсе становления этой армии и роли, которую она будет призвана сыграть на фронте. Здесь речь идет только о мнении, значение которого серьезно уменьшили прежние связи генерала Алексея Игнатьева в прорусских польских кругах в Париже.

К чести братьев Игнатьевых следует признать, что публично они выступают против сепаратного мира и оказывают официальную и материальную поддержку газетам, призванным поддерживать в русских войсках чувство верности союзникам, и добиваются от них, чтобы эти газеты не проявляли солидарности с солдатами и офицерами Восточного фронта, подвергшихся влиянию максималистов.