Секретная миссия Рудольфа Гесса - [77]

Судья Лоуренс спросил свидетеля: существовал ли текст этого соглашения или это была устная договоренность?

Барон Вайцзеккер ответил:

– Я хранил фотокопию этого пакта в своем личном сейфе и без колебаний смогу ее узнать, если ее положат передо мной.

Доктор Зейдл сгорал от желания отдать свою копию свидетелю. Но тут возникли возражения. Судьи выразили сомнение в ее подлинности.

– Это действительно подлинная копия? С какого документа она сделана?

Доктор Зейдл не мог ответить на эти вопросы и только сказал, что получил документ от неизвестного офицера одной из союзнических армий.

Судьи снова удалились на совещание. Вернувшись, они огласили свое решение: поскольку происхождение представленного документа неизвестно, его нельзя считать вещественным доказательством.

Доктор Зейдл победил – и одновременно проиграл. В своей речи он сообщил всему миру, что секретное соглашение существовало, но судебная процедура не позволила ему использовать этот документ в качестве доказательства, что могло бы сильно облегчить защиту его клиента.

5 июля Зейдл произнес свою последнюю речь в защиту Гесса. К тому времени состояние подзащитного настолько ухудшилось, что он сидел в свидетельской будке, отрешенный от всего и апатичный, большую часть времени пребывая в прострации.

Доктор Зейдл сосредоточил все свои усилия на попытке убедить судей, что ответственность Гесса за вменяемые ему в вину преступления должна сводиться к деяниям, совершенным им до полета в Англию.

На сто шестнадцатый день суда, более чем через девять месяцев после того, как Рудольф Гесс был введен в зал заседаний, он был вызван для произнесения последней речи в свою защиту – перед тем, как судьи вынесут ему приговор.

Судья Лоуренс:

– Я вызываю подзащитного Рудольфа Гесса.

Гесс:

– В первую очередь я хотел бы попросить высокий трибунал разрешить мне произносить свою речь сидя – из-за моего состояния здоровья.

Судья Лоуренс:

– Разумеется, мы разрешаем.

Гесс:

– Некоторые из моих товарищей, находящихся здесь, могут подтвердить, что в начале суда я предсказал следующее:

1. Будут представлены свидетели, которые под присягой дадут ложные показания, сумев создать впечатление, что говорят правду, и их показаниям будет придан большой вес.

2. Следует отметить, что трибунал будет получать заявления, содержащие ложные сведения.

3. Подзащитные будут поражены и удивлены поведением некоторых немецких свидетелей.

4. Некоторые из подзащитных будут вести себя довольно странно. Они будут допускать клеветнические высказывания о фюрере, они будут обвинять друг друга, причем ложно. Возможно, они будут обвинять и самих себя, и тоже ложно.

Все эти предсказания сбылись. Что касается свидетелей и заявлений, то мои прогнозы оправдались в нескольких десятках случаев. Было много случаев, когда заявление, сделанное подзащитным под присягой, противоречило заявлению, сделанному им ранее и тоже под присягой.

С 1936 по 1938 год в одной стране проходили политические процессы. Характерной чертой их было то, что подзащитные признавали себя виновными в совершенно немыслимых преступлениях. Они перечисляли множество преступлений, которые совершили или якобы совершили. В конце суда, когда им выносили приговоры, они, к изумлению всего мира, аплодировали, одобряя их.

Просматривая номера газеты «Фолькишер беобахтер», я наткнулся на отчет из Парижа, в котором рассказывалось, какие средства были использованы при подготовке этих процессов. С помощью этих средств можно было заставить ту или иную жертву действовать или произносить то, что ей было велено.

Гесс некоторое время продолжал в том же духе, стараясь доказать, что Нюрнбергский процесс был сфабрикован точно так же, как и знаменитые политические процессы тридцатых годов в СССР.

Гесс говорил, постоянно отвлекаясь в сторону, ссылаясь на случаи из Англо-бурской войны и на свою собственную духовную связь с церковью. Трибунал заставлял себя выслушивать все это, пока наконец судья Лоуренс не выдержал и не перебил подсудимого:

– Я должен привлечь внимание подзащитного Гесса к тому факту, что он говорит уже двадцать минут. Трибунал должен заметить, что на этой стадии процесса он не может позволить подзащитным делать такие длинные заявления. Мы должны выслушать всех подзащитных. Поэтому трибунал надеется, что подзащитный Гесс завершит свою речь.

Гесс подчинился и закончил свое выступление так:

– Мне было позволено долгие годы работать под руководством величайшего сына моей страны, который появился в ней за всю ее тысячелетнюю историю. Я ни за что бы не захотел исключить этот период из своей жизни, даже если бы мог. Я счастлив от сознания того, что выполнил свой долг перед моим народом, мой долг как немца, национал-социалиста и верного последователя моего фюрера. Я ни о чем не жалею.

Если бы мне пришлось начать все сначала, я поступал бы так же, как поступал, даже если бы знал, что в конце меня ждет ужасная смерть. Пусть люди делают со мной что хотят – в один прекрасный день я предстану перед судом Господа. Я буду отвечать за свои поступки перед Ним, и я знаю, что Он меня оправдает.

На этом Гесс закончил. Он произнес последнюю публичную речь в своей жизни.