Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945 - [150]

В начале декабря, незадолго до моего отбытия на Западный фронт, из Верховного командования вермахта пришел запрос относительно того, можно ли с помощью истребительных частей СС организовать снабжение по водному пути гарнизона города Будапешта, который уже несколько недель вел отчаянные бои в условиях полного окружения. По воздуху из-за слишком сильно сузившегося пространства котла такое было невозможно. Речь шла преимущественно о доставке окруженным продовольствия, медикаментов и боеприпасов.

Данная операция пришлась мне по душе еще и потому, что командиром 8-й кавалерийской дивизии СС, входившей в состав будапештского гарнизона, являлся мой старый друг и бывший начальник по Русской военной кампании Йохен Румор. Мое настроение передалось и солдатам истребительного отряда «Дунай», которые решили отважиться организовать снабжение при помощи самого современного и быстроходного дунайского грузового судна, хотя при этом им пришлось бы два раза пробиваться через линию фронта. Экипаж корабля из восьми человек состоял из опытных дунайских шкиперов, а также капитанов и горел желанием сыграть с русскими злую шутку на «своей реке».

Буквально в последнюю минуту нам стало известно еще об одной трудности, о которой мы раньше не знали, — главный фарватер Дуная выше Будапешта оказался заминированным. Таким образом, кораблю предстояло либо искать проходы в немецких минных заграждениях, либо попытаться найти путь через боковые рукава реки.

Груз весом пятьсот тонн мои люди заботливо скомпоновали и разместили в трюме, а для осуществления операции была выбрана новогодняя ночь. Между тем фронт откатился уже до города Коморн[271], возле которого линию фронта предстояло пересечь в первый раз. Следует отметить, что этот дерзкий замысел удался и смельчаки смогли преодолеть там линию фронта, о чем было доложено короткой радиограммой в истребительную часть «Юго-Восток», в которую входил отряд «Дунай». Однако еще через два дня от них поступила новая радиограмма: «В семнадцати километрах от Будапешта наскочили на песчаную мель. Пытаемся доставить груз с помощью баркаса…»

Одному члену экипажа на маленькой шлюпке на самом деле удалось просочиться через линию фронта, проникнуть в осажденный город, раздобыть в нем моторную лодку большего размера и вернуться назад. Несколько ночей подряд эта лодка доставляла по частям столь важный груз окруженным, а затем мы получили последнюю радиограмму: «Вынуждены покинуть корабль, попытаемся пробиться к своим в город».

Примерно через неделю командир истребительной части «Юго-Восток» выслал разведгруппу в составе десяти человек с задачей выяснить дальнейшую судьбу корабля и наших боевых товарищей. Корабль они нашли именно в обозначенном в радиограмме месте — по непонятным причинам русские его не захватили. Как оказалось, оставшееся продовольствие было роздано жителям близлежащих сел, а экипаж покинул судно в организованном порядке.

Однако никто из команды корабля из осажденного Будапешта не вышел, и об истинных событиях тех дней мы так и не узнали. Восемь солдат погибли, спеша на помощь своим боевым товарищам. После неудачной попытки деблокировать окруженный Будапешт с юга осажденные попытались отчаянным рывком выйти из котла, во время которого мой друг генерал-майор Румор был ранен и, чтобы не попасть в плен, застрелился. Из десяти тысяч окруженных немецких солдат до германских передовых линий добралось всего сто семьдесят вконец изможденных человек.

Тогда же 31 декабря 1944 года меня вызвали на доклад в главную ставку фюрера, находившуюся уже на западе возле города Цигенхайн. Она представляла собой небольшой барачный лагерь, располагавшийся в лесу на склоне горы. К моему удивлению, настроение находившихся там офицеров было не таким уж и плохим, как можно было ожидать после последнего неудачного наступления.

Еще до обеда меня провели к Адольфу Гитлеру в небольшую комнату для совещаний. Увидев мою перевязанную голову, он немедленно поинтересовался степенью тяжести моего ранения и отправил меня к своему врачу доктору Штумпфеггеру[272]. Фюрер пожелал немедленно услышать заключение специалиста по моему ранению. Когда врач снял повязку и увидел сильно загноившуюся рану, а также воспалившийся глаз, то начал ужасно ругаться и заявил, что мне необходимо немедленно отправляться в лазарет, чтобы предотвратить заражение крови и возможную потерю глаза.

Мне удалось убедить доктора в том, что мой организм обладает большим запасом прочности, и тогда он решил опробовать на мне поистине варварский метод лечения. Несколько часов я лежал на операционном столе, где мою рану просвечивали каким-то сильным красным светом и делали многочисленные инъекции, призванные остановить процесс образования гноя. Столь радикальное лечение приятным назвать было нельзя, но оно в дальнейшем помогло и спасло мой глаз. Однако тогда на прощание этот врач мне честно заявил:

— Сейчас я не могу сказать, помогли ли инъекции. Следующие два месяца окажутся решающими. Вам следует обращать внимание на малейшее ухудшение зрения вашим правым глазом. Если такое начнет происходить, то это будет означать, что задет зрительный нерв, и тогда ваш правый глаз уже не спасти.