Секретная история вампиров - [15]

Рузвельт прошел в свой кабинет, уселся за стол и немедленно уничтожил все копии своих фотографий в компании Лысого и Одноглазого. В конце концов, рассудил он, эти двое выполнили все, что требовалось, хоть никто из них не мог даже предположить, к чему это приведет. Он всегда с удовольствием писал письма и следующие три часа провел за приведением в порядок своей корреспонденции. Затем взял в руки экземпляр последних африканских мемуаров Ф. С. Селоуса и начал читать. Вскоре он так увлекся, что не заметил, как в комнате появился кто-то еще, пока не услышал глухой стук упавшего на пол тела.

— О'Брайен, — объявил Демосфен, указывая на бледнокожий труп.

— Почему вы продолжаете приносить их мне? — спросил Рузвельт. — Ведь наше соглашение аннулировано.

— Мой моральный кодекс отличается от вашего.

— Ясно, — произнес Рузвельт, едва взглянув на тело. — Я хотел бы кое о чем у вас спросить.

— Попробуйте.

— Вы в самом деле убили Перикла и Софокла или это позднейшие измышления?

На лице высокого мужчины мелькнула холодная усмешка.

— А! Вы знаете. Конечно, как же иначе. Вы не похожи на других, мистер Рузвельт.

— Очень даже похож, — возразил Рузвельт. — Я человек. Это вы отличаетесь от других, Демосфен.

— Все они бараны.

— То есть скоты? — переспросил Рузвельт. — Некоторые ваши родичи довольствуются скотом. Вас это не устраивает?

Снова появилась улыбка.

— Вы хорошо подготовились, мистер Рузвельт.

— Не стану отрицать. Достаточно того, что я с трудом смог поверить, будто вы считаете единожды сбежавшего воина достойным прожить до следующей битвы.

— Ко мне это не относится, — пожимая плечами, бросил Демосфен. — Я не отступаю. Никогда.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Несмотря ни на что, хочу дать вам хороший совет, — продолжал Демосфен. — Как я догадываюсь, вы считаете, что узнали обо мне достаточно, чтобы вступить в борьбу. Не стоит верить всему, что обо мне говорят. К примеру, говорится, будто вампиры не могут пересекать водные пространства, и все же я пересек Атлантический океан ради новых просторов для охоты. Еще утверждают, что меня может убить солнечный свет, а я в полдень гуляю по Пятой авеню. Кое-кто уверен, что я не могу войти в здание без приглашения, но вам известно, что никто не приглашал меня сюда.

— Все это верно, — согласился Рузвельт. — И не относится к делу.

— Мистер Рузвельт, я вами восхищаюсь. Не делайте глупостей и не заставляйте меня причинять вам зло.

— Вы не сможете мне навредить, — сказал Рузвельт, поднявшись со своего места.

— Я предупреждаю вас… — не унимался Демосфен.

— Приберегите свои предостережения для тех, кто боится зверей, — прервал его Рузвельт. — Я уже говорил: я охотник.

— Мы оба охотники, каждый в своем роде, — сказал Демосфен. — Вы надеетесь лишить меня жизни при помощи своего хваленого винчестера? — добавил он, высокомерно усмехнувшись.

— Нет, — ответил Рузвельт, поднял свое оружие и занял позицию между Демосфеном и дверью. — Мы оба знаем, что пули на вас не действуют.

— А! — с улыбкой воскликнул Демосфен. — Вы рассчитываете забить меня до смерти своей прогулочной тростью?

— У меня есть девиз, — сказал Рузвельт. — До этого момента я делился им только с несколькими людьми, но когда-нибудь объявлю всем, поскольку он хорошо служил мне в прошлом и еще лучше послужит сегодня ночью. — После небольшой паузы он продолжил: — Говори негромко и носи с собой большую дубинку. — Он сдернул с прогулочной трости металлический наконечник и обнажил заостренный конец, отточенный накануне вечером. — моя большая дубинка.

— Так вам и это известно, — невозмутимо произнес Демосфен. — А никто из ваших учителей не говорил, как можно вонзить деревянный кол в сердце человека, в пятьдесят раз превосходящего вас по силе?

— Давайте выясним, — предложил Рузвельт и шагнул вперед.

Демосфен уверенно поднял правую руку и схватил кончик трости. В следующее мгновение он пронзительно вскрикнул от боли и отдернул руку с почерневшими и покрытыми пузырями пальцами.

— Сегодня днем я узнал не только про деревянный кол, — сказал Рузвельт. — По пути сюда я взял на себя смелость окунуть трость в святую воду.

Демосфен яростно закричал и рванулся вперед.

— Я не собираюсь погибать в одиночестве! — выкрикнул он в тот момент, когда заостренный конец трости глубоко вонзился ему в грудь.

Демосфен отчаянно пытался дотянуться руками до шеи своего убийцы.

— В одиночестве и никем не оплаканный, — не дрогнув, пообещал ему Рузвельт.

Минутой позже существо, называемое Демосфеном, прекратило свое существование.

Места, освободившиеся после устранения Паскаля, Цукермана и О'Брайена, недолго оставались пустыми и вскоре были заняты новыми фигурами. Но после Демосфена эта проблема не казалась такой неразрешимой, как еще месяц назад.

Комиссар полиции с нетерпением предвкушал новый вызов.

П. Д. Касек Зеркала и дым

ночном воздухе чувствовалось дыхание осени — нет, не легкое дуновение, а уверенный выдох: от него краснели носы, он забирался в рукава и за воротники, навевая мысли о теплом очаге, жареных каштанах и зимних пальто, которые скоро придется доставать из шкафов.

Еще одно лето подошло к концу, и он радовался этому. Лето всегда было ее самым любимым временем года.