Секретарша из романа - [60]

Я не слишком-то ему верю. Но это не так уж важно.

Потому что у меня есть он.

***

Я засыпаю вся в слезах и просыпаюсь влюблённой в Эдриана Райзингера.

Может быть, я была влюблена в него и раньше. Может быть, я всегда любила его. Я не знаю, но мне требуется меньше времени на то, чтобы осознать это, чем на то, чтобы понять, что он ушёл.

Он отнёс меня в кровать прошлой ночью, раздел меня, забрался со мной под одеяло и обнимал меня, пока я не заснула. Я помню это. Не то, чтобы я ожидала, что он будет здесь, когда я проснусь, но всё равно чувствую укол разочарования, когда включаю кофеварку.

На холодильнике нет записки, на зеркале тоже не написано ничего, что могло бы проявиться на стекле от пара, пока я принимаю душ. Он не позвонил и не написал. Не знаю, что об этом думать, и это пугает меня больше, чем, вероятно, должно.

Прошлым вечером я была словно оголённый нерв. Теперь я немного пришла в себя, но моя влюблённость никуда не делась. Это чувство тихонько пульсирует во мне с каждым ударом сердца, теперь оно такая большая часть меня, что я не понимаю, почему когда-либо его отрицала. Именно поэтому я и знаю, что оно истинно.

Чувства Эдриана представляют для меня несколько большую загадку, но он не встрял бы в схватку между мной и моей матерью – дважды – если бы не заботился обо мне.

На время работы я умудряюсь взять себе в руки, но моё сердце стучит всё сильнее, я боюсь того, что он скажет мне, когда я войду в его кабинет. У меня так дрожат руки, что я почти проливаю его кофе, и как только я захожу к нему, то начинаю думать, что, возможно, и стоило бы его пролить. И желательно прямо ему на колени.

– Привет, эм… – я медленно присаживаюсь. – Я скучала по тебе этим утром.

Он поднимает на меня глаза. Чёрт. Мы и правда делаем это снова?

– Я сожалею о том, что случилось вчера, Меган, – говорит он. – Я переступил границы дозволенного. Этого не должно было случиться. Если хочешь, я могу попробовать извиниться перед ней… но уверен, что она не захочет меня слушать.

– Ты не переступал никаких границ, – настаиваю я, жгучие слёзы уже выступили в уголках моих глаз. Проклятье. – Ей нужно было это услышать, и мне тоже нужно было это услышать.

Эдриан молча обдумывает мои слова. Он явно хочет сказать тысячу вещей, но не говорит, он снова закрылся от меня – какая-то внутренняя дверь, которую он приоткрыл для меня, снова с грохотом захлопнулась, и я не знаю, как или почему это случилось.

– Я увлёкся, – тихо говорит он. – Мы оба увлеклись. Это часто с нами происходит, не так ли?

Он поднимает на меня глаза и настороженно улыбается, словно надеется, что я позволю ему сорваться с крючка.

Да ни черта.

– Отлично, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Отлично. Просто фантастика. Значит, только я чувствовала всё это прошлой ночью, да?

Он испускает долгий выдох.

– Я этого не говорил.

– Так что? – я скрещиваю руки. – Ну?

– Я просто думаю… просто потому, что что-то кажется хорошей идей, не значит, что это так на самом деле, – он всё ещё не смотрит на меня. – Я причиню тебе боль, Мэг. Как только я окажусь к тебе достаточно близко, чтобы сделать тебя счастливой, я причиню тебе боль. Это неизбежно.

Я не могу с ним спорить.

Прошли месяцы с тех пор, как я плакала из-за него в туалете, надеясь, что никто другой не войдёт внутрь и не увидит меня.

Я ненавижу его.

Только на самом деле я не ненавижу его. И в этом и заключается моя самая большая проблема.

***

Когда я прихожу домой, то делаю единственное, что могу придумать: я звоню Изи.

Мы обменялись номерами перед тем, как закончилась конференция, и она сказала мне позвонить, если я когда-нибудь захочу поговорить. Это, очевидно, считается, даже несмотря на то, что мне приходится быстро соображать, что говорить, чтобы случайно не выболтать ей большой секрет.

Мне удаётся рассказать предысторию так, чтобы это не нарушило нашу легенду, где я автор, а он – мой редактор. Изи терпеливо слушает, время от времени издавая поощряющие звуки, пока я продолжаю свою тираду.

– Я не знаю, что делать, Изи. Действительно не знаю. От меня, вероятно, отреклись собственные родители, но ничего страшного, верно? – я издаю истерический смешок. – Это не должно стать большой потерей. Мне будет без них лучше. Я знаю это. Я тысячу раз пыталась понять свою маму, навести между нами мосты. Но она ведёт себя так, будто я принадлежу другому биологическому виду. Она просто не может принять того, что я её дочь. И мой отец, он просто стоит рядом и притворяется, будто не видит всего этого. Эдриан был прав. То, как они обращаются со мной, – чудовищно, и единственная причина, по которой я с этим мирилась, заключалась в том, что предполагается, что я должна с этим мириться. Что ж, к чёрту всё это. К чёрту это и к чёрту их. Но суть в том, что я никогда бы не пошла против своей матери, не будь его рядом со мной в тот момент. Он теперь всё, что у меня есть. И он этого не понимает.

Изи молчит целое мгновение, позволяя мне закончить.

– Думаю, это-то он как раз понимает, Нэт. Думаю, он это понимает, и это пугает его до чёртиков. Это не извиняет того, что он ведёт себя как говнюк, но из того, что ты рассказала мне, становится понятно, что серьёзные отношения для него что-то вроде преследующего его бешеного медведя. В его поведении нет логики или смысла. Он просто пытается защитить себя – и тебя.