Секретарша из романа - [22]

Эдриан пробегает пальцем по ободку бокала.

– Ненависть – это сильное слово.

– Мне нравятся сильные слова, – возможно, это просто бурбон, но, по-моему, он действительно выглядит… подавленным. Я бы рассмеялась, не будь это так грустно.

– Эй, – говорю я, касаясь его плеча. – Да ладно, приятель. Вы тот ещё засранец, но на самом деле я, – я сглатываю с трудом. – На самом деле я нененавижу вас.

Как только я произношу это, я понимаю, сколько в этом правды.

– Почему нет, чёрт возьми? – он смотрит на меня с тенью улыбки. – Ты только что описала худшего в мире босса. Я бы его уже прикончил.

– Я подумывала об этом, – моя рука всё ещё лежит на его плече, но я не убираю её. – Но кто бы тогда поддерживал во мне дух смирения?

Он смеётся, почти беззвучно, а потом соскальзывает со стула и вытаскивает бумажник.

– У меня болит голова, и мне нужно выспаться. Этого должно хватить, чтобы заплатить за напитки, и на такси домой.

Я киваю, стараясь избавиться от этого ужасного чувства внутри.

Невероятно, но теперь мне его даже жалко.

***

Я решаю воспользоваться метро и пройти остаток пути до дома пешком. На улице всё ещё хорошо, и мне хотелось бы побыть наедине со своими мыслями. Я оставляю очень щедрые чаевые бармену и засовываю оставшиеся деньги в карман, чтобы вернуть их Эдриану позже.

Почему я чувствую себя такой виноватой? Я сказала только правду. Ему нужно было всё это услышать. Но, кажется, мои слова его сильно задели, как будто он не осознавал всего этого – или, по крайней мере, не хотел осознавать.

Вспомнив о том, что в моём кухонном шкафу нет ничего кроме половины пачки «Трискитс» (закуска в виде квадратных вафель из цельнозерновой муки, которую производит компания «Набиско» – прим. переводчика), я останавливаюсь рядом с продуктовым магазином. Не знаю, чего я хочу, но, думаю, стоит хоть чем-то заесть бурбон.

Я зависаю над полкой с сырами и смотрю на марки, в действительности не видя их, когда кто-то касается моей руки.

– Меган? О, господи, сто лет – сто зим.

– Шелли, – я выдавливаю из себя улыбку, поворачиваясь к ней. – Ого. Да, давненько не виделись, правда?

– Я всё задавалась вопросом, куда ты пропала, – говорит она. – Была занята на работе?

Кивая, я опускаю в корзинку головку «Монтерей Джека» (знаменитый американский полутвёрдый сыр из коровьего молока – прим. переводчика).

– Всё становится только безумнее. У меня ни на что не остаётся времени. Но, эй, так, по крайней мере, я не попаду в неприятности.

Ха.

– Это хорошо, хорошо, – в её глазах поселились изнеможение и пустота, и я боюсь спрашивать, что произошло.

– Как поживает приют? – наконец спрашиваю я.

– Хорошо, хорошо, – говорит она не слишком убедительно. – У животных всё отлично. Вот только недавно взяла в приют котёнка, которого кто-то нашёл в коробке в лесу. Можешь в это поверить? Не знаю, что с этими людьми не так.

У меня сердце сжимается.

– Иисусе. Мисти, по крайней мере, нашли в чьём-то саду.

Шелли кивает.

– И всё же ей повезло. Её нашли, – она улыбается. – Она нашла тебя.

Прошёл уже почти год, но я всё ещё не хочу говорить о Мисти.

– Больше ничего не случилось? – спрашиваю я её. – Ты выглядишь так… будто это не все.

На её лице мелькает тень.

– Всё плохо, Меган. С тех пор, как ты ушла, началось чёрт-те что. Я пыталась за всем уследить, но… если говорить коротко, мы получили уведомление о выселении. Не знаю, что я буду делать. Животные…

Она замолкает, и я в изумлении смотрю на неё.

– Что? Как?

– У нас выявили несколько нарушений требований пожарной безопасности, и мы уже несколько месяцев не можем их устранить, поскольку у нас нет на это денег. Ничего по-настоящему опасного, город просто пытается выбить побольше денег за счёт инспекций, но кто-то из волонтёров потерял бумаги, которые нужно было отправить по почте, и теперь внезапно нас вышвыривают на улицу, – она качает головой. – Мы просто не успели, вот и всё. И из-за чего-то настолько глупого теперь… Я больше никого не могу взять к нам. Я и так уже нарушаю кучу законов. Ты знаешь, я забочусь о них, я никогда не отказывалась от животных, но город смотрит только на их число. Их больше некуда отправить. Все приюты, в которых животных не усыпляют, и так уже забиты под завязку. В этом чёртовом городе просто слишком мало места.

У неё на глазах блестят слёзы, и она стирает их тыльной стороной ладони.

– Как бы там ни было, не хочу вываливать на тебя мои проблемы. Если мы как-то из всего этого выкарабкаемся, то всегда будем тебе рады, – она умудряется улыбнуться. – Все скучают по тебе.

– Я тоже по всем скучаю, – признаюсь я. – Скучаю по приюту. Хотелось бы мне, чтобы у меня было время на волонтёрскую работу, но…

– Понимаю, – она касается моей руки. – Пожалуйста, не думай, будто ты должна извиняться. Я до сих пор поражена тем, что кто-то готов работать бесплатно, тем более, тратить на это столько часов, сколько тратила ты. Ты набрала столько позитивной энергии, что тебе хватит на несколько жизней вперёд.

Наш разговор крутится у меня в голове, когда я стою в очереди в кассу со случайным набором продуктов и думаю о Шелли, думаю обо всех моих друзьях из приюта. Думаю о животных.