Секретарь тайной полиции - [17]

После долгих раздумий, после ночных совещаний землевольцы согласились, что надо немного выждать. Первые же аресты заставят рабочих поверить в семена подозрений, которые посеял Михайлов. И тогда они начнут действовать быстро.

Но сегодня утром неожиданно выяснилось, что решение это, казавшееся единственно возможным, было роковой ошибкой. Николка оказался гораздо опаснее, чем предполагалось…

Михайлов как раз обдумывал выход из ловушки, когда к нему в номер ворвался Клеточников с упреками и с дополнительными уликами против предателя.

Решение требовалось принимать мгновенно.

КИНЖАЛЫ МСТИТЕЛЕЙ

…Пока Михайлов, сидя в номере, припоминал и сопоставлял факты провокации, Клеточников методично продолжал излагать ему новые данные:

— Через Татьяну Кирилов выяснил весь состав петербургского «Союза русских рабочих». Через Николку полиции стали известны революционные силы в Москве. Но арестов пока что не производили: Кирилов сказал как-то, что он дал Николке указание сначала узнать актив и явки «Земли и воли», и только после этого предполагалось начать облаву на Центр подполья. Собственно, арест Обнорского оказался для Кирилова почти что вынужденным. Я вам уже докладывал, что Татьяна не справилась с ним, и Кирилов боялся, что упустит Обнорского и на этот раз…

Михайлов кивнул: да, он отлично помнит тот, самый первый доклад Клеточникова. Однажды, войдя в кабинет шефа политической экспедиции, помощник делопроизводителя застал там миловидную женщину, которая умоляла на коленях Кирилова «простить Витеньку». В каком-то истерическом припадке она клялась выдать всех, только бы ее Витеньку не трогали! Собственно, с той случайной встречи и началось его знакомство с делом Рейнштейнов. Хотя никакого «Витеньки» в составе «Земли и воли» не имелось, чутьем конспиратора почувствовал Клеточников в необычной сцене что-то важное. На свой страх и риск принял он первые меры: решил действовать, не ожидая приказа.

В тот же вечер помощник делопроизводителя зашел в ресторан Доминика с агентом Афанасьевым — Палкиным. В отдельном кабинете, где выпивали приятели, произошел у них разговор по душам. Да, конечно, какой, милый друг, разговор… Баба понравилась? Ха! Палкин отлично эту особу знает: она жена одного агента, его старого… как бы сказать… собутыльника? Пусть будет собутыльника! Ха, милый, так ведь его тоже «мадам» шефу отыскала. Да, ее крестник! А жена его… Конечно, ее тоже приняли на службу. Он, Палкин, за ней, был грех, был, волочился в свое время… Но она мнила о себе точно фрейлина ее величества, а не такая же, как мы, грешные, сотрудница экспедиции. И вот — божье наказание ей за гордыню! Влюбилась… в объект. В какого-то слесаря. Да ты что, не слышал эту историю? Господи, ее же все знают…

— От кого знают?

— Ну, все, кончен разговор…

— В какого хоть слесаря?

— Милый, много ты от меня хочешь услышать, я ведь простой агент, такие вещи мне не докладывают. Знаю, что в отделении все животики себе давно надорвали. Из рук-то баба не уйдет, муженек приглядит, но забавно, коммедия!

— …Так вот, Обнорского и взяли раньше намеченного срока, — продолжал Клеточников свой доклад Михайлову. — Кирилов боялся довериться до конца Татьяне, боялся, что Обнорский и на этот раз сорвется у ней с крючка. Выследил его в поезде, когда Виктор с Татьяной возвращались от Николки из Москвы, приставил лучших филеров и взял на улице.

Итак, история с Обнорским была ясна теперь Дворнику во всех подробностях. Но ведь взяли, кроме того, еще и Клеменца — главного редактора подпольной газеты «Земля и воля», которого Николка вовсе не знал. Почему? Как произошел этот арест? Кто навел полицию на этого опытнейшего конспиратора?

— Как они напали на след Клеменца? — строго спросил он Клеточникова.

Тот смущенно пожал плечами.

— Чего не знаю, того не знаю. Арест Клеменца с нашей агентурой не был связан. Это — точно — тоже дело рук Николки, но Николка, как я уже говорил, перепродался Московскому управлению, а от них к нам сведения почти не поступали. Думаю, что в Петербурге Клеменца выследили не местные, а московские шпики, поэтому-то наш шеф и пришел в такую ярость: он ненавидит конкурентов.

— За сколько же Николка перепродался жандармам в Москве? — неожиданно заинтересовался Михайлов.

— Кирилов говорил сегодня на совещании, что за тысячу рублей Рейнштейн обещал им найти типографию и редакцию «Земли и воли».

— Недоплачивают бедняге, жулики, — Михайлов, казалось, шутил, но улыбка, показавшаяся на его губах, была недоброй, страшной. — Теперь я вам, в свою очередь, кое-что расскажу, Николай Васильевич. Сопоставим наши сведения и, может быть, сообразим, как обстояло дело с Клеменцем. Итак, недавно этот пройдоха Рейнштейн приезжал на побывку сюда, да-да, приезжал в Питер. И пожелал он явиться к нашему Поэту. А дальше было так…

В историю с Рейнштейном Поэт — Николай Морозов, редактор центрального органа партии «Земля и воля», не был посвящен. Посему, получив с месяц назад предложение встретиться от незнакомого москвича-рабочего, он ничего худого не заподозрил. Но все-таки Поэт принял некоторые меры предосторожности: ему показалось странным, что этот человек так хочет повидаться обязательно с редактором. У него как будто не такие уж важные связи и материалы, чтобы требовать к себе именно редактора.