Секретарь палача - [7]

— Прошу вас! — В моем голосе появились чарующие нотки. Я знала, теперь он звучит для сидящего на обитом зеленым бархатом стуле мужчины патокой, манящей и повелевающей. — Вам же не составит труда справиться со всеми этими крючками?

Я не позволяла очарованию затмить Идену разум, балансировала на тонкой грани, когда мужчина не может сопротивляться, но прекрасно понимает, что это наваждение. Быть марионеткой для властного вельможи — настоящая мука и чувствительный удар по его самолюбию. Жаль, что мои чары действуют недолго.

— Иден, ну что же вы медлите? — слегка усилила обаяние.

Желание в карих глазах сменила злость, на выступающих скулах появился лихорадочный румянец, и палач послушно подошел ко мне и сноровисто застегнул многочисленные крючки.

— Благодарю вас, теперь можете сесть! — благосклонно разрешила я, мысленно прикидывая, куда бежать, когда силы иссякнут и разозленный мужчина обретет способность контролировать свои поступки. На размышления у меня оставалось всего несколько секунд.

Прикосновение горячих губ к моей шее стало сюрпризом, как и крепко сжавшие талию сильные руки. Вздрогнув от неожиданности, я ждала его реакции — после того как рассеиваются чары, мужчины обычно растеряны, иногда агрессивны. Палач же относительно спокоен, а то, что я только что наблюдала, было последствием моей обнаженной прогулки, отчего я сделала неутешительный вывод: мне подыграли! А значит, маг намного сильнее, чем мне показали в тюрьме. Либо перстень на его указательном пальце создан архимагом.

— Не стоит пытаться меня очаровать, месс, иначе я решу, что вы хотите внести изменения в наш договор.

Мужчина провел носом от основания шеи до уха, обжигая дыханием нежную кожу и уводя от мыслей, что архимаги не станут абы кому делать артефакты такой силы.

— А у нас есть договор? — насмешливо спросила я, наслаждаясь волнующей близостью. Хотелось откинуться назад, поднять руки, зарыться пальцами в волосы Идена.

— Да, осталось оформить ваши документы и внести имя, но я могу отложить это на завтра, если у вас, месс, свои планы на эту ночь.

Меня неохотно отпустили. Обернувшись, я обнаружила, что палач ехидно улыбается, только глаза по-прежнему черные от затопившего радужку зрачка.

Пришлось сесть на бархатный пуф и отвернуться к зеркалу. Иден язвил, но его тело до сих пор было возбуждено нашей близостью, и плотная ткань брюк не скрывала этого, отчего мне становилось жарко и душно даже в достаточно открытом платье. Я всегда была темпераментной, а сейчас, когда эйфория от возращения моему телу истинного облика еще не улеглась, меня тянуло на подвиги. Хотелось доказать самой себе, что я красива, желанна. В последнем сомнений не было, это и вернуло способность мыслить здраво — вспомнила, с каким недовольством возбужденный палач взирал на мое тело. Мужчина будто презирал самого себя и меня заодно. Ему нужен секретарь, а не любовница! Судя по всему, очень нужен. Надо бы выяснить — почему? И куда делся мой предшественник?

— Не скажете, чем я заслужил столь изысканное удовольствие? — насмешливо полюбопытствовал палач, а я поймала в отражении его изучающий взгляд, полный нескрываемой иронии.

Он еще и спрашивает!

— Вы меня убили.

— Вы — феникс.

— Это не дает вам права меня убивать!

Я вскочила с пуфа, сжала кулаки и сердито уставилась на Идена, усевшегося на стул. Очевидно, ему все же удалось успокоить свое тело. Чего нельзя было сказать обо мне. Чувство эйфории нарастало — мне хотелось наказать несносного палача. Я ему не нужна? Вот и пусть сидит тут один!

— Месс, сколько лет вы были в измененной форме? — Вопрос настиг меня у резной двери, заставив остановиться, но желание сделать хоть какую-то пакость победило остатки здравого смысла.

— Какая разница? — Дверь не поддавалась, казалось, прилипла к косяку. Присмотревшись, заметила заклинание, не дающее мне уйти.

Ах, так?!

Только собралась разнести мешающее плетение, как меня перехватили рукой поперек живота, и в следующую секунду я оказалась на кровати, обездвиженная.

— Итак, месс, сколько лет? — Палач быстро прикручивал магическими путами мое запястье к резному столбику, удерживая вторую руку.

Я ненавидела быть беспомощной, потому что боялась, что снова не смогу ничего сделать, если кто-то решит причинить мне вред. Внутри испуганно забилась птица, мы обе вспомнили то, что считали забытым.

Не позволю!

Ярость застлала глаза алой пеленой, птица и я слились, вспыхнули алые искры, в которых проскальзывало серебро. По привычке замаскировала его.

Удар вышел настолько сильным, что невидимый кулак отбросил Идена к двери. Накатила слабость, последней каплей магии я уничтожила путы и, обессиленная, села. Кружилась голова, в ушах шумело, от эйфории не осталось и следа. Я была слаба, как котенок. И столь же беззащитна. Но палач, который, морщась, поднимался с пола, не спешил нападать. Он выглядел удивленным и заинтересованным. Я его заинтриговала, обычно после возрождения фениксы берегут себя, не пользуются магией несколько недель, потому что это чревато потерей силы.

Меня же приучили не думать об этом, а действовать. Чистой магии во мне было немного, обычно ее хватало на пару ударов или на один, но мощный. Его я и использовала и явно погорячилась, потому что вычерпала себя досуха.