Секрет забастовки - [6]
— Если мы все соединимся вместе, нам не страшна тогда и полиция, — ответил мистер Слоам.
Парлей-ву!
Джек Паркер
Ключи от города
Три больших ключа болтались на золотой цепи. Они блестели и сверкали на ярком солнце так, что все глаза повернулись к ним.
А уж глаза бойскаутов[7] Орлиного отряда, выстроившихся в ожидании перед майором[8], те и вовсе не могли оторваться от стола, на котором лежали ключи. Сердца бойскаутов исполнены были гордостью, глаза их сияли от восторга при мысли о том, что в течение целого дня в их руках будут ключи от города, в течение целого дня они будут правителями Сэлисбюри, судьями преступников и стражами закона.
Майор заканчивал свою речь.
— Итак, уважаемые сограждане, — сказал он, обращаясь к большой толпе, заполнившей судебный сквер, — по случаю двухсотлетней годовщины основания нашего города, в согласии с решением городского совета, я передаю ключи от города Орлиному отряду бойскаутов. В течение одного дня бойскауты будут управлять нашим городом, будут стоять на страже наших законов и судить преступников.
Взрыв рукоплесканий приветствовал это сообщение.
Три скаута вышли вперед. Один нес развевающийся американский флаг. Майор одной рукой взял связку ключей и, протянул ее одному из скаутов. Другой рукой он взял новенькую, блестящую полицейскую дубинку и передал ее другому скауту. На один день скауты — хозяева Сэлисбюри! Толпа ревела и кричала «ура». Бум! Ра-та-та-та-тат! Громко грянул оркестр Американского легиона, громки были рукоплескания граждан Сэлисбюри, громко бились сердца Орлиного отряда. Бойскауты решили доказать хорошей работой, что достойны чести. Они будут копами на посту, судьями в суде, они будут ни день правителями Сэлисбюри.
Подошел вечер, и солнце бросило длинные тени через лачуги, улицы и переулки Шэнтитауна — той части города, где жили негры.
Это был один из тех теплых дней, очень спокойных и теплых, когда лучи солнца туманятся влажным воздухом осени. Весть о великой чести, которая досталась бойскаутам, дошла и до Шэнтитауна, но тут никто не радовался этому.
На пустыре, у самой реки, негритянские ребята играли старым футбольным мячом. Их крики и веселые возгласы едва долетали до Шэнтитауна. Но вдруг этот шум прекратился. Отряд бойскаутов появился на пустыре. Сразу прервалась игра, и смолкли голоса. Игроки сбились в тесный кружок. Широко раскрыв глаза, они смотрели на золотой значок на груди у одного из скаутов, на полицейские дубинки в руках у других.
— Отдайте мне этот мяч! — приказал скаут с золотым значком.
— Отдайте нам этот мяч! — хором подхватил отряд скаутов.
Игроки не отвечали: они только сгрудились еще тесней; мяч каким-то образом исчез в их толпе.
— Эй, вы, негры! Разве вам не известно, что играть в мяч в воскресенье — это против закона Сэлисбюри? Если вы не отдадите мне мяч, я арестую вас. — Мальчик со значком гордо усмехнулся. — Вы знаете, что мы сегодня управляем городом и в праве арестовать вас, если вы не прекратите игру и не отдадите нам мяч!
— Если вы не отдадите мне мяч, я арестую вас.
Игроки переглянулись. Каждый сразу понял, что нужно делать. Бежать! Спасать мяч и самих себя! В один миг они вскочили и кинулись врассыпную. Но скауты ожидали этого. Прежде чем ребята успели взять хороший разбег, скауты накинулись на двоих. Остальные добрались до Шэнтитауна, куда не смели заглядывать скауты, — и мяч был спасен.
Бойскауты пошли прочь, ведя двух пленников, в обход Шэнтитауна, к Сэлисбюри. Спускалась ночь, но было еще не совсем темно, и много глаз провожало отряд, глаза тех, кто недавно играл в мяч, — глаза, горевшие гневом.
Скоро весть об аресте разнеслась по всему Шэнтитауну. А потом прилетела еще одна весть. Друзья, жившие в Сэлисбюри, сообщили, что арестованных будут судить в тот же вечер. И мужчины и женщины из Шэнтитауна, и игроки в мяч собрались и решили, что часть из них отправится в город и будет присутствовать на суде.
Когда они пришли, суд уже начался. Они тихо расселись на скамьях, отведенных для негров в дальнем конце зала.
В судейском кресле сидел скаут в полной форме. Он выглядел маленьким и смешным в этом огромном кресле. Но он сидел прямо, и его глаза мерцали тем же твердым, холодным светом, какой можно заметить в глазах старого судьи Кларксона. Зал был полон; все были веселы, все рассчитывали славно потешиться над двумя перепуганными негритянскими мальчуганами.
— Арестованные, встать! — приказал судья. — Вы обвиняетесь в нарушении законов города Сэлисбюри, согласно которым воспрещается игра в мяч по воскресным дням. А также обвиняетесь в том, что сопротивлялись аресту. Имеете вы что-нибудь сказать в свою защиту?
— Арестованные встать! — приказал судья.
Один из мальчиков, ободренный дружескими взглядами негров, сидевших в дальнем конце зала, сказал:
