Секрет Юлиана Отступника - [77]

В марте рота СС попала в засаду на виа Раселла. Погибли тридцать два немца и двое итальянцев гражданских. В течение двадцати четырех часов, по прямому приказу Гитлера, немцы арестовали триста двадцать итальянских мужчин и мальчиков. Их расстреляли на следующий же день группами по пять человек в Адреатинских пещерах.

Папская газета, которая, как единственный не принадлежавший фашистам источник информации, пользовалась большой популярностью, подготовила возмущенную передовую статью. Пий исправил ее, сделав виновными бойцов Сопротивления, напавших на оккупантов. Ему пришлось испить горький кубок, но Римский папа не мог пойти на риск и спровоцировать немцев. Только не теперь, когда…

В дверь снова постучали. Настало время, назначенное для встречи. Кардиналы Росси, Пиццардо и Канали — Папская комиссия по делам государства-града Ватикан, коллегия, в обязанности которой входит обеспечение безопасности Ватикана. Пий протянул руку пришедшим, чтобы те поцеловали папское кольцо. Он все еще не решил, с чего начать, но, по крайней мере, ему больше не придется нести бремя этой тайны в одиночку.

Глава 28

Ним, Франция, больница,

неделей раньше

О том, как давно она попала сюда, она не имела понятия, но в это утро впервые очнулась с осознанием того, где именно находится.

За прошедшие дни (или недели, или месяцы) она чаще всего просыпалась от собственных криков, вызванных одним и тем же, неизменным сном. Видение было настолько реальным, что казалось, будто все это произошло не во сне, а в действительности.

Такого, конечно, быть не могло.

Солнце, лившее с безоблачного неба яркий оранжевый свет, вдруг взорвалось и швырнуло ее в пространство, будто ее подхватил какой-то протуберанец, выброс солнечного газа — это она видела не то на фотографии, не то в кино — она уже не помнила, где. Она, казалось, долго висела в этом пространстве неподвижно, а потом начала падать, все быстрее и быстрее, и видела, что неприветливая земля, тоже стремительно набирая скорость, мчится ей навстречу.

Тогда-то она и начинала кричать — и во сне, и в реальной жизни.

Иногда она думала, что, может быть, ее сон хотя бы частично соответствует действительности, хотя бы в том, что касалось падения на землю.

Первое воспоминание сводилось к тому, что у нее все болит, а она сама лежит, наполовину засыпанная острыми обломками неизвестно откуда — может быть даже, с другой планеты — свалившегося камня. Этого она не знала, как и не знала еще очень многое. Например, понятия не имела, откуда сюда попала, как ее зовут и почему она лежит на склоне, заваленная каменным крошевом.

Сначала она решила, что ее лицо залито кровью. Но, подняв руку ко лбу, прикоснулась к чему-то влажному и пушистому. Только после этого она поняла, что ее глаза закрыты. Открыв их, она увидела прямо над собой мохнатую кареглазую морду. Собака влажным языком вылизывала ей лоб, и в этом не было ничего неприятного. Больше того, это ощущение было ей знакомо, хотя она не могла вспомнить, когда в прошлом собака лизала ее в лицо.

Когда ее зрение немного сфокусировалось, она увидела мужчину или, скорее, мальчика, испуганно глядевшего на нее. Он что-то сказал ей, но она не слышала. Ее уши восприняли только слабый неразборчивый шепот, похожий на звук капель дождя, шелестящих в густой листве.

Одной рукой, не засыпанной камнями, она дотронулась до уха. И поняла, что ее лицо влажно не от собачьей слюны. Когда она приподняла руку, с нее падали темно-красные капли. Откуда-то — она тоже не могла припомнить, откуда, — ей было известно, что раны на лице, даже поверхностные, всегда сильно кровоточат. Однако это знание не успокоило ее. Поверхностные раны или не поверхностные, но она чувствовала только боль, боль во всем теле.

Собрав все силы, она поднялась и почувствовала, что ноги у нее подгибаются, как у новорожденного жеребенка. Собака обежала вокруг нее, быстро и часто раскрывая пасть; она решила, что это лай. Не то мальчик, не то мужчина протянул ей руку, и она дотронулась до нее. А потом все вокруг потемнело.

Следующим воспоминанием были белые стены, сливавшиеся с таким же белым потолком. Она совсем растерялась, так как не знала, ни где она, ни как сюда попала, ни сколько времени здесь находится. Она поглядела на свою руку, лежавшую на крахмальной простыне. Из руки торчала игла для внутривенных вливаний. Судя по нескольким пятнам от лейкопластыря, иглу несколько раз меняли. Не поворачивая головы, она прошлась взглядом вдоль трубки до мешка с полупрозрачной жидкостью, висевшего на хромированной стойке.

По этим признакам она поняла, что находится в какой-то больнице, хотя не могла сообразить, каким образом до этого додумалась.

Она не знала, была ли у нее какая-то жизнь до того, как взорвалось солнце, а если и была, то какая.

То ли по легким сотрясениям пола, то ли по каким-то еще признакам она почувствовала, что в помещении находится кто-то еще.

Напрягшись, она перевела взгляд от мешка капельницы к изножию своей кровати и снова сфокусировала зрение. Там оказался доктор. По крайней мере, она решила, что это врач. Во всяком случае, мужчина, одетый в белое — в белом халате, из-под которого выглядывала такая же белая рубашка, — и курчавой седой шевелюрой.