Секрет Тамплиеров - [36]

– Можно идти? – спросили мы с Красильниковым в один голос.

Леня молча махнул рукой, отпуская нас.

* * *

– У тебя получилось! – Антон ликовал. – Журавлева права была, ты теперь можешь лечить людей.

– Если после этого мне всегда будет также плохо, то я долго не протяну.

– Да, об этом я не подумал, извини! Значит, тебе это далось с большими усилиями?

– Еще с какими! Как выжатый лимон был. До сих пор колени подгибаются.

– Нужно об этом как следует поразмыслить, – сказал Антон задумчиво.

– Хочешь думай, а у меня нет сил. Мне бы только до дома доплестись и спать завалиться.

– Слушай! – Антона озарила какая-то догадка. – Попробуй взять монету в руки. Она у тебя с собой?

– Да.

Я никогда с ней не расставался.

– Достань!

Я вынул из внутреннего кармана куртки свою заветную монету и показал Антону.

– Попробуй зажать ее в кулаке, возможно, это восстановит твои силы.

Я крепко сжал монету. Не знаю, может, это было самовнушение, но мне и впрямь легче стало. Теперь дорога до дома не казалась такой длинной, я прибавил шаг.

– Подействовало?

– Вроде, но я не уверен.

– Ты ее с собой положи, когда будешь спать ложиться, – посоветовал он.

Красильников не догадывался, что я и так каждую ночь перед сном долго разглядывал монету и обязательно клал ее под подушку. Мне почему-то было неловко ему об этом рассказывать.

Мы дошли до моего дома.

– Давай я тебя до квартиры провожу, – предложил Антон.

– Спасибо, сам дойду, я же не инвалид, – отказался я.

У меня еле хватило сил, чтобы умыться и дойти до кровати.

Кажется, я заснул еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Глава 8

Когда мы рассказали обо всем Журавлевой, она прямо запрыгала от восторга.

– Я же вам говорила! – повторяла она.

Проснувшись на следующее утро, я чувствовал себя почти нормально. Но только почти. У меня было такое состояние, будто я весь прошлый день трудился в поте лица и за ночь не сумел толком отдохуть. Хоть я и воспользовался советом Антона и всю ночь, даже во сне, сжимал монету в руках, силы мои восстановились только ближе к вечеру следующего дня. На тренировке Леонидов обратил внимание, что я неважно себя чувствую.

– Что-то ты какой-то вялый сегодня, – сказал он, – наверное, действительно, переутомился. Иди домой, отдохни.

Я не стал возражать и пошел домой. Вечером ко мне прибежала Журавлева.

– У мне к тебе есть дело, – сказала она, когда я провел ее в свою комнату.

– Какое еще дело?

Вместо ответа Ева полезла в большую сумку, которую притащила с собой, и выудила из нее маленького котенка. Это был перс с пушистой дымчатой шерстью. Он жалобно мяукал. Я с удивлением посмотрел на Еву, ожидая от не объяснений.

– Это наш котик, Персик, – сказала она.

– Очень приятно, и что дальше?

– Он у нас что-то приболел, может, попробуешь его вылечить?

Я почувствовал раздражение. Неужели она не поняла, как мне тяжело дается это «излечение».

– Я еще после вчерашнего не отошел, а ты тут со своими котами...

Журавлева умоляюще на меня смотрела.

– Юр, ну пожалуйста! Гляди, какой он хорошенький. Не знаю, что с ним, он уже два дня ничего не ест.

– А к ветеринару не пробовали водить?

– Вчера отводили, там прописали какой-то порошок, но, по-моему, он не помогает.

Ева смотрела на меня такими глазами, что я не мог ей отказать.

– Хорошо, я попробую, но ни за что не ручаюсь. Может, я не могу животных лечить, а только людей.

– Это вряд ли. У животных такое же биополе, как и у нас.

Мне было самому интересно, получится это у меня или нет. К тому же я подумал, что раз котенок маленький, то, может быть, и сил его излечение меньше займет.

С каждым разом мне становилось все легче просматривать биополе. Если в первый раз я потратил на это несколько минут, то теперь у меня получилось секунд за пять.

Аура этого мяукающего создания оказалась совсем не похожей на человеческую. В ней были совсем другие цвета, и форма, конечно, отличалась.

Я обратил внимание на то, что в ней преобладает сероватый оттенок, похожий на цвет того пятна, которое я видел у Антона в том месте, где была его травмированная рука. Я сразу понял, что котенок серьезно болен. Самое трудное, если честно, было сильно захотеть, чтобы он выздоровел. Это можно объяснить – ведь я никогда прежде его не видел и не испытывал к нему особой привязанности. Скорее, мне было его очень жалко. Но мне помогли глаза Евы, она так тревожно следила за своим питомцем, что я невольно проникся ее заботой о животном.

В конце концов мне удалось добиться того, что темно-серые пятна в его биополе стали тускнеть и сменяться другими цветами: лиловым, розоватым и сиреневым. Самое удивительное, что и сил это забрало не так много. Наверное, я был прав: размер имеет значение.

Вскоре животина как ни в чем не бывало весело резвилась у меня в комнате. Я сходил на кухню и принес Персику молока в блюдце. Он слизал его в одну минуту. Ева была на седьмом небе от счастья.

– Понимаешь, Юр, – тарахтела она, – мы, люди, хоть можем сказать, что у нас болит, а они-то не могут. Мы никак не могли определить, что с ним.

– Объелся, видно, чего-нибудь, – сказал я.

Журавлева хотела было возмутиться, но вовремя вспомнила, что я вылечил животину.