Секрет Тамплиеров - [38]

Я доплелся до своей комнаты и свалился на кровать, даже не расстелив постель – сил не было. Теперь мое собственное дыхание стало тяжелым и хриплым. Утешало только одно: то-то папа удивится, когда проснется утром здоровым и бодрым.

Жаль, что родители так и не узнают, кому они обязаны избавлением от своих недугов. Представляю, что с ними было бы, если бы я им об этом сказал!

* * *

Мне снова приснилась та девушка. Теперь я знал, что ее зовут Мануэлла. Она собиралась выйти за муж за парня, которого любила, и была очень счастлива.

Естественно, я проспал. Мама еле меня растолкала. Отец ходил по квартире и напевал – от болезни и следа не осталось. Он думал, что это таблетки ему помогли.

– Теперь я буду верить в современную медицину, – довольным тоном сказал он, забыв, что эти же самые таблетки не приносили никакой пользы в прошлые дни.

Я с трудом разлепил веки, да и то благодаря маме, которая немилосердно трясла меня за плечо. Есть совсем не хотелось.

Поковырявшись в тарелке, я кое-как оделся и пошел в школу, чувствуя себя столетним стариком. Опоздал на двадцать минут.

Антон сразу понял, чем я занимался накануне.

– Кого на этот раз спасал? – спросил он на перемене.

– Отца, – промямлил я.

– Сильно он разболелся?

– А по мне не видно?

– Еще как видно. Не пойму, зачем ты школу пришел в таком состоянии.

– А что бы я родителям сказал?

Меня взяла досада. Неужели он сам не понимает, задает такие идиотские вопросы. Я тогда не думал, что в последнее время все чаще стал злиться и раздражаться по пустякам. Антон не стал больше ни о чем меня спрашивать. Наверное, понял, что я не в том настроении.

За последнюю неделю мой «рейтинг» среди одноклассников резко понизился. Только Красильников и Журавлева меня терпели, с остальными я уже по нескольку раз переругался. То же самое было и с учителями. Математичка влепила мне уже две «пары» и больше не говорила, что поездка в Испанию благотворно на меня подействовала.

Еще хуже, что и на тренировках я стал показывать ужасные результаты. Леонидов посоветовал мне принимать витамины. Он обеспокоенно поглядывал на меня – приближались соревнования на городской кубок. А я был в очень плохой форме.

Я решил, что до соревнований не стану лечить больше никого, чего бы мне это не стоило. Мне совсем не хотелось оказаться слабаком и опозорить команду, а все к этому шло.

В этот день я получил еще одну «пару», на этот раз по физике. Лидия Васильевна – наша химичка – тоже чуть не поставила мне «двойку», но потом передумала и сказала:

– На следующем уроке ты мне ответишь по обеим темам, сегодняшней и следующей. Ясно?

Я безразлично кивнул и пошел на свое место. Лидия Васильевна проследила за мной тревожным взглядом. Наверное, тоже подумала, что я переутомился.

А на меня такая апатия нашла, что мне было все равно, кто что подумает. Мысль о тренировке, которая как обычно, была после уроков, нагоняла на меня зеленую тоску. А тут еще и урок физкультуры! Он был последним.

Бульдозер объявил, что сегодня у нас прыжки через коня.

Девчонки недовольно зажужжали, а ребята ничего против не имели. Я тоже нормально отношусь к прыжкам через коня, с этим у меня проблем никогда не было. Но только не в этот день.

Сначала отпрыгали девчонки. Потом они тесной стайкой собрались у стены и приготовились наблюдать за нашими достижениями. Так как я самый высокий в нашем классе и стою в начале шеренги, а Бульдозер обычно начинает с конца, я должен был прыгать самым последним.

Все показали неплохие результаты. Даже невысокий пухлый Сашка Давыдов, и тот прыгнул нормально. Настала моя очередь.

Я встал к стене и начал разбег. Мне казалось, что я бегу не по деревянному полу спортзала, а по рыхлому снегу или даже по зыбучим пескам, которые норовят утянуть меня. Ноги с трудом отрывались от пола. До коня я все-таки добежал (если так можно назвать мое передвижение, занявшее раза в два больше времени, чем у самой хилой девчонки), а вот снаряд так и не сумел одолеть. Запрыгнуть-то я запрыгнул, да так и уселся на коня верхом, как джигит какой-нибудь. Сел так плотно, что и вперед продвинуться не мог.

Все покатывались от хохота. Только Красильников и Журавлева смотрели на меня с сочувствием, но от этого мне было еще тяжелее.

Бульдозер обрадовался возможности поиздеваться надо мной – у нас с ним отношения неважные из-за его сыночка.

– Что же ты так, Гислер? – злорадно спросил он меня. – Наверное, так увлекся баскетболом, что ничего другого уже не можешь.

Я слез наконец с этого дурацкого коня и поплелся к раздевалке – не мог больше оставаться там, хотя до конца урока было еще далеко.

– Ты куда! – разъярился Бульдозер.

– Разрешите ему уйти, – вступился за меня Антон, – он в последнее время слишком устает.

Видно, в Бульдозере осталось что-то человеческое – он не стал приставать ко мне больше. Пробурчал только, что «некоторые мнят себя „звездами“, а сами элементарного не могут».

Эх, до чего же мне было тошно! Понятно, на тренировку идти я сегодня не собирался – хватит с меня одного позора.

Одевшись, я вышел на улицу. Домой идти не хотелось. Я побрел куда глаза глядят, и ноги сами принесли меня к речке.