Секрет - [7]

Профессор Снейп, нет, Гермиона, Северус! Профессор Снейп никогда не стоял бы перед ней полуголый, никогда. Северус послушно поднял руку, когда она добралась до тех самых неудобных порезов. Только сейчас она заметила, что предплечье украшает странная татуировка в виде черепа с выползающей из него змеёй. Тогда она не придала этому значения, мало ли какие тату люди себе накалывают.

А когда она, плеснув на тампон побольше зелья, прикоснулась к ранам, он зашипел и выругался.

— Вы слишком много сквернословите, сэр, — пролепетала Гермиона.

— Да что вы говорите, Грейнджер, — он опустил руку. — Вы закончили?

Она неуверенно кивнула. Северус подхватил рубашку и осмотрел ее.

— Мда, репаро, — рубашка стала относительно целой, но никакие очищающие чары не смогли полностью убрать засохшую кровь. — Мисс Грейнджер, у вас когда-нибудь было желание похулиганить в туалете? Надпись какую-нибудь сделать, например?

— Нет, сэр, — она быстро подошла к подоконнику, на котором когда-то сидел он, и забралась на него с ногами.

Он надел грязную рубашку и заправил ее в штаны. Активные движения причинили ему боль, и Северус поморщился.

— Зря, а вот мне хотелось, и сейчас хочется.

— И что же вам хочется написать? — Гермиона с любопытством посмотрела на Северуса.

— Ну, что-нибудь типа этого, — он поднял палочку, и на стене появилась надпись «Блэк-козел».

Гермиона тихо захихикала. В голове мелькнула мысль, будет ли выглядеть слишком нездорово, если она его попросит написать гадость еще про кого-нибудь?

— Мисс Грейнджер, спасибо, что помогли. Если бы вы все-таки не пришли, мне пришлось бы идти к мадам Помфри, а делать этого не хотелось просто категорически.

— Можно задать вопрос, профессор? Вы обещали, что ответите, — Гермиона отважилась посмотреть на него.

— Да, что-то припоминаю… Раз в год, я прав? — Северус усмехнулся.

— Почему вы ненавидите мистера Блэка и профессора Люпина?

Усмешка пропала с его лица, и он нахмурился. Молчал он долго, и Гермиона уже думала, что ей не ответят, но он вздохнул и тихо проговорил:

— Черт бы побрал это «раз в год». Когда-то эти господа составляли одну компанию. Они даже имя себе дали — «Мародеры». Дурацкое название, дурацкие розыгрыши. Почему-то они решили, что у меня самое лучшее чувство юмора среди всех учеников Хогвартса и что я один могу по достоинству оценить их шутки. Все, мисс Грейнджер, больше я вам ничего не скажу.

Гермиона кивнула. Больше ей было и не нужно.

Когда стало известно, что Снейп сделал все, чтобы Люпина уволили с волчьим (она оценила шутку, должно быть, не он один был обладателем чудного чувства юмора в Хогвартсе) билетом, она не могла его осуждать. Она вдруг поняла, что он так много ругался перед ней в злополучном туалете не только потому, что ему было больно. Боль, как она выяснила, он вполне мог терпеть. Он испугался. И испугался прежде всего за них, самоуверенных, глупых подростков, которые понятия не имели, что такое оборотень и что он может с ними сделать. А вот он знал. Знал и встал перед ними, чтобы принять удар на себя. Если бы она не отозвала тогда оборотня на себя, если бы… Внезапно она поняла, что он не дал бы Люпину добраться до них. Он бы погиб там, но дал бы им время, чтобы сбежать.

Поминутно оглядываясь, она пробралась в туалет Плаксы Миртл и дополнила его хулиганскую надпись. Теперь она выглядела так: «Блэк + Люпин — козлы».

* * *

— Гарри почему-то думал, что вы не знаете про Мародеров, — Гермиона хихикнула, вспомнив надпись, которая до сих пор украшала стену туалета, потому что она очень хорошо зачаровала ее.

— Это было глупо, вы же понимаете? Кстати, а у мистера Поттера появились хотя бы зачатки мозгов, или он все также надеется на ваши?

— Вы тогда сильно испугались?

— Мисс Грейнджер, я тогда не просто «испугался», я тогда едва сознание не потерял от страха. Особенно, когда в чью-то кудрявую голову пришла мысль, что я не смогу за себя постоять, и этот кто-то зачем-то отозвал оборотня к себе.

— Эм, — Гермиона снова почувствовала себя глупо. — Вы поэтому заставили меня свои раны обрабатывать?

— Я не помню, чтобы заставлял вас, — в голосе снова появилась насмешка. — Вы так мило смущались. Со стороны это выглядело так, словно вы получаете определенное удовольствие от процесса. Почувствовали себя сестрой милосердия?

— Ага, — Гермиона невесело хихикнула. Хорошо, что он даже не догадывался, почему она действительно получала охренительное удовольствие, дотрагиваясь до него. — Вы помните про 1994 год?

— Немного, напомните?

Глава 4

Когда в темном ночном небе возникла темная метка, Гермиона остановилась и с ужасом разглядывала ее. Время, царящая вокруг неразбериха, люди в масках — все это сразу отошло на второй план. Для нее существовала только эта отвратительная голограмма, которая очень точно повторяла рисунок, который она увидела совсем недавно на предплечье профессора Снейпа.

Так больно и так страшно ей не было еще никогда. Она позволяла Гарри с Роном таскать ее по полю, по лесу, ей было все равно.

«Как же так? Это же просто невозможно!» — скулил ее внутренний голос, а другой, с нотками, присущими Гарри, смеялся и проговаривал: «А чего ты хотела? Он же декан Слизерина. Он же всех нас просто ненавидит. Почему нет-то? Ты что себе навоображала, дура? Если он пару раз показался тебе нормальным, то он автоматически не может быть связан с этой мразью? Опомнись, Грейнджер!»