Секрет Пегаса - [27]

Никто не последовал.

Открыв свою единственную сумку, он сменил «Леви Страусс» и сорочку с пуговицами в уголках воротничка на французские джинсы, другую рубашку и пиджак, приталенный по характерной итальянской моде. Вместо бордовых туфель от «Коул Хаан» он надел сандалии от «Биркенсток», которые европейские мужчины предпочитают носить с темными носками. Зеркало, забрызганное лаком для волос и неведомыми субстанциями, до сущности которых лучше было не докапываться, показало мужчину, одетого в европейском стиле, но довольно безвкусно, в плохо сочетающиеся между собой предметы, продающиеся в дешевых магазинах.

Затем он по крайне невыгодному курсу, установленному в аэропорту, обменял доллары на евро. Без этого лишнего расхода можно было бы обойтись, но Лэнг фактически заплатил за возможность лишний раз проверить, не выявится ли слежка, пока автомат обирает доверчивого приезжего.

Воспользовавшись еще несколькими эскалаторами, он оказался на железнодорожной станции. Лишь она одна не изменилась с его предыдущей поездки в Рим. Похожая на шатер крыша над четырьмя путями, небольшая аркада. Лэнг дал денег пожилой женщине, продававшей эспрессо, купил билет в автомате, затем сел и стал ждать, пока кипяток наберет кофеина из порошка и придет поезд до Рима. Как и следовало ожидать, кофе поспел раньше.

Поезд оказался столь же новым, как и аэропорт. Скамьи с грязным разлезающимся винилом исчезли, их сменили удобные сиденья, обтянутые неброской синей тканью. Вместо тесных отсеков с маленькими пыльными окошками появились просторные полукупе с панорамным видом на обе стороны.

Зато виды нисколько не изменились. Лэнг в глубине души желал увидеть среди полей руины храмов и полуразрушенные арки, алебастровые знаки славного прошлого. Ведь это же Рим, Вечный город. Но за вагонными окнами мелькали только развилки железной дороги с растущими между рельсами сорняками, ржавые вагоны и черные от грязи фасады домов, населенных беднотой. Все те же угнетающие признаки того, что на дворе XXI век.

Когда они были здесь вдвоем, Дон восхищалась даже знаками упадка. Несмотря на безликость станций, где останавливался поезд, она буквально излучала предвкушение чуда. Сами названия этих станций приводили ее в восхищение.

Дон.

Она радовалась каждой секунде жизни, восторгалась самыми незначительными мелочами. Он не представлял ее себе в новом вагоне, но хорошо помнил в старом, обшарпанном. Она тогда устроилась на нечистом виниловом сиденье, разглядывала соседей-итальянцев и крутила головой, стараясь не упустить ничего из проплывавших за окном промышленных пригородов Рима. За сорок пять минут поездки ее жадный интерес к заурядным повседневным деталям быта чужой страны нисколько не уменьшился.

Позже она призналась, что восторгалась даже экзотическим запахом, стоявшим в вагоне. Человек, способный восхищаться духом, исходящим от полусотни с лишним немытых тел, смешанным с чесночным смрадом и запахом тоника для волос, должен поистине любить жизнь.

Дон.

Они остановились в крохотной гостинице, занимавшей дом, построенный неподалеку от Пантеона добрых полтысячи лет тому назад. Тогда город восхищал, был исполнен романтики, и за каждым углом их ждали сокровища. Сейчас Лэнг видел лишь мрачную толпу, присущую каждому большому городу. Рим оказался для него лишь скопищем редкостно болезненных воспоминаний.

Скрипнув тормозами, состав начал замедлять ход, приближаясь к Тибуртине, конечной станции линии, и Лэнг нежно, словно хрупкую фарфоровую чашку, отодвинул воспоминания о Дон в сторону. Где лучше остановиться? Было ясно, что место, которое некогда облюбовали они с Дон, слишком популярно среди туристов. Если его продолжают искать, то там найдут запросто, как нечего делать. Большие отели, такие, например, как «Хасслер» или «Эдем», годятся еще меньше — американца станут искать в первую очередь там. Возле развалин северной стены имеется множество мелких гостиниц и пансионатов с умеренными ценами и видами на сады Боргезе через руины древней ограды Рима. Не годится. Там всегда кишат американцы, приезжающие по недорогим туристическим путевкам: студенты, преподаватели, пенсионеры. Что еще хуже, эти пансионаты расположены слишком уж близко к посольству. Местоположение и цены делают их идеальным местом для того, чтобы пользоваться старыми связями. Но Лэнг совершенно не желал случайно встретиться с кем-нибудь из знакомых. Слишком уж много у них возникнет вопросов, на которые придется отвечать.

Рейлли решил исходить из того, что люди, с которыми он имеет дело, скорее всего, не итальянцы, и потому следует искать такое место, где иностранцы бывают редко. Там он смог бы без особого труда их заметить и, если понадобится, легко затеряться в городе. На виа дель Корсо имелись маленькие дорогие гостиницы, где останавливались торговые представители «Армани», приехавшие из Милана, люди, служившие у производителей драгоценного стекла из Венеции, и другие им подобные, работавшие в магазинах этого одного из самых роскошных торговых кварталов Европы.

К тому моменту, когда поезд, негромко брякнув сцепами, остановился, Лэнг успел отбросить и этот вариант. Он решил направиться в Трастевере. Рейлли помнил этот район еще с тех пор, когда не был знаком с Дон. И как часто бывает во многих городах, где имеются крупные районы, отделенные от основной части города рекой, обитатели Трастевере считали себя почти иным народом, куда большими римлянами, чем жители всего остального Рима. Точно так же бруклинцы считают лишь себя истинными ньюйоркцами и смотрят свысока на всех остальных, а обитатели Рив Гош