Секрет опричника; Преступление в слободе - [123]

– Так, может, кладов и вовсе не существовало? – засомневался я в достоверности услышанной истории.

– Да, бытует и такое мнение, что тексты на медных свитках имеют иносказательный смысл, – продолжала Светлана Андреевна. – Но другие исследователи считают, что списки кладов просто зашифрованы и под координатами «восток, запад, колодец, могила, дерево» надо подразумевать другие ориентиры, которые и приведут к тайникам. В любом случае прошло более двух тысяч лет, и те места изменились неузнаваемо, источники и колодцы засыпало песком, от пустынной жары и под топором человека погибли леса и рощи.

– Откуда могли взяться такие сказочные сокровища?

Этот вопрос я задал хозяйке, но ответил мне Марк:

– Огромными богатствами обладал храм Моисея в Иерусалиме. Возможно, сокровища спрятали жрецы этого храма незадолго до взятия города римлянами в семидесятом году до нашей эры. Они же составили и списки тайников, чтобы воспользоваться сокровищами после того, как времена изменятся к лучшему и ненавистная им Римская империя рухнет.

Только сейчас я догадался, что историю Кумранских находок Марк знал в подробностях, а завел этот разговор лишь для того, чтобы побольше выведать об археологе Малове.

– Все, что вы рассказали, очень интересно, – обратился к хозяйке Марк. – Но при чем здесь Аркадий Павлович?

– Обнаружив эти тексты в одном из зарубежных журналов, Аркаша прямо-таки загорелся их расшифровать и выдвинул оригинальное предположение, что ключ к ним находится в Ветхом Завете. Сначала он несколько месяцев изучал древнееврейский язык, потом, анализируя тексты медных свитков и Ветхого Завета, начал отмечать на карте Израиля те места, где, по его мнению, надо искать сокровища. И тут случилась одна странная и неприятная история – кто-то похитил из комнаты общежития все его выписки. Аркаша, помню, так расстроился, что долго ни с кем не разговаривал, даже с Мишей, с которым они дружили с первого курса. Но потом ничего, отошел.

– Аркадий Павлович не пытался восстановить свои записки? – спросил Марк.

– После этого случая Аркаша сразу охладел к тем сокровищам. Я ведь вам уже говорила – он крайне несобранный человек. Миша до сих пор удивляется, как ему удалось защитить докторскую. Впрочем, он, бесспорно, очень способный человек. Так и Миша считает.

Светлана Андреевна так часто упоминала в разговоре имя своего мужа, словно со дня их свадьбы прошли не годы, а все еще тянулся медовый месяц.

Тут Марк задал вопрос, который невольно возник и у меня:

– Как вы считаете, не могли ли быть в той тетради, которую вам показывал Аркадий Павлович, восстановленные им записки о тайниках?

Хозяйка ответила не сразу и словно бы чего-то недоговаривая:

– Все возможно. Ведь он и на этот раз упоминал какие-то сокровища.

Посмотрев в лицо Светланы Андреевны, Марк по непонятной мне причине переменил тему беседы:

– Вы помните, в каком часу Аркадий Павлович ушел из вашей квартиры на вокзал?

– Ровно в семь вечера, минута в минуту. Миша хотел проводить его на поезд, но не был уверен, успеет ли закончить к этому времени какие-то свои дела. И они договорились, что Аркаша выйдет из дома в семь часов. Миша задержался и пришел домой только в половине восьмого, когда Аркашу уже увезла «скорая помощь». От меня Миша и узнал, что случилось.

Хозяйка помедлила и, тряхнув головой, словно избавляясь от какой-то досадливой мысли, сказала:

– Знаете, я все больше убеждаюсь, что тетрадь, про которую вы говорили, здесь совершенно ни при чем. Может, он ее просто где-то потерял?

– Вполне вероятно, – поспешно согласился Марк, хотел что-то еще спросить, но в это мгновенье в дверь позвонили.

– Миша! – обрадованно произнесла Светлана Андреевна и быстро вышла в прихожую.

Я невольно позавидовал человеку, которого еще не видел в глаза, – он до сих пор был для этой милой женщины светом в окошке, а в наше суетливое время такие отношения между супругами, прожившими не один год, редкость.

Однако мое умиление вмиг улетучилось, когда я услышал за прикрытой дверью неразборчивые голоса супругов: раздражительный – мужской; жалкий, оправдывающийся – женский. О чем они говорили, было не разобрать, но мне стало ясно, что муж отчитывает хозяйку за болтливость.

В комнату вошел тщедушный и невзрачный человек среднего роста. Единственное, что несколько украшало его, – это волнистая копна темных волос на голове, тронутая благородной, как принято говорить в таких случаях, сединой. И что еще удивило меня – так это широкая, доброжелательная улыбка на его смуглом, смышленом лице – неожиданная после его сердитой беседы с женой.

Хозяйка так больше и не появилась в комнате – было слышно, как она гремит кастрюлями на кухне.

Поздоровавшись с нами, разговор начал Габров, словно умышленно опережая наши вопросы:

– Состояние Аркадия тяжелое, но врачи надеются, что все обойдется без последствий.

– Вы были в больнице? – как бы ненароком поинтересовался Марк.

– Только что оттуда, но в палату к Аркадию меня не пропустили.

Я подумал, что напрасно подозревал Габрова в неискренности, – видимо, мы с ним разминулись, и он был в больнице уже после нашего отъезда оттуда.