Секрет истинного счастья - [42]
Все воспоминания—устаревшие
Едва возникнув, воспоминания устаревают. Вся информация, составляющая содержание памяти,—мысли и эмоции, чувственные ощущения и побуждения к действию—изменяется каждый миг. Ты можешь сказать, что некоторые вещи не подвержены изменениям, но это неверно. Изменяется всё и всегда. Из того, что мы не ощутили перемену, еще не следует, что она не состоялась.
Есть поговорка: невозможно дважды войти в одну и ту же реку. Даже если, едва выйдя из реки, ты снова ступил в нее, все равно та вода, которая омывала твои ноги в первый раз, уже утекла вниз по течению. То же самое касается памяти. Через долю секунды после того, как воспоминание отпечаталось в памяти, все обстоятельства, эмоции и люди, связанные с этим воспоминанием, уже изменены. Невозможно войти в одно и то же событие дважды.
Автомыслие—это восприятие воспоминаний как настоящего. Оно подразумевает, что все вещи, определяющие мое я, в полной мере соответствуют текущему моменту. Но очевидно, что это иллюзия. Если содержание памяти всегда устаревшее и ты черпаешь ощущение своего я из памяти, тогда и ты—устарел. Так оно и есть. Маленький ты—не поток. Ты не можешь быть потоком, если доверил своей памяти контроль над жизнью.
Это ловушка, в которую мы заманиваем себя сами. Память под управлением эго сводит нас с ума. Так что же мы можем сделать? Возможно, нужно положить память на кушетку и задавать ей вопросы о детстве? Ни в коем случае: психоанализ в такой ситуации—пустая трата времени.
Если ум сломан, мы не можем починить его при помощи ума. Это было бы полным безумием. Между тем именно такой подход мы применяем ко всем нашим проблемам—не только к душевным. Если отождествленный с памятью ум создал проблемы, тогда вначале нужно чинить ум и только потом решать проблемы, а не наоборот.
Если проблема в автомыслии, тогда решение—во внутримыслии. Внутримыслие не принимает содержание памяти за настоящее. Сосредоточивая внимание на текущем моменте, мы ориентируемся не на память. Мы—не устаревшие. Мы современные. А будучи современными, мы осознаем, что память нужна нам в качестве советника, а не в качестве непререкаемого авторитета. Память просто дает нам рекомендации, которые мы сопоставляем с текущими обстоятельствами. Если рекомендации памяти нам подходят, мы их используем. Если не подходят, мы их модифицируем.
Как-то я познакомился с одной женщиной из Колумбии, парикмахером. На момент знакомства она жила в США всего несколько месяцев и почти не говорила по-английски.
Она курила сигарету за сигаретой и пила ужасно много крепкого колумбийского кофе. Вкалывала с утра до вечера.
Ела мало и плохо. От такой жизни у нее была куча проблем со здоровьем. Когда я приходил к ней постричься, мы обменивались кивками и улыбками, и я демонстрировал свои познания в испанском языке, говоря ей "привет" и "большое спасибо". Однажды я захотел поинтересоваться, как она поживает.
Кажется, вместо этого у меня получилось:
"Как поживает ваша кровать?"* {*Возможно, он сказал "Camaestas?" вместо "Соmо estas?"}.
По окаменевшему лицу женщины я понял, что мне лучше ограничиться жестами, кивками и улыбками.
Женщина была симпатичная, и мне почему-то захотелось узнать о ней побольше. Помню, как мое эго нашептывало, что более близкое знакомство нежелательно, поскольку (тут эго обратилось к памяти для подкрепления своих доводов) незачем водить компанию с курильщиками, а также с людьми, которые изнуряют себя работой и неправильно питаются. Она не говорит по-английски, а я—по-испански.
Более того, мы принадлежим к разным культурам и социальным слоям. Даже если бы мы понимали язык друг друга, о чем нам говорить? "В конце концов,—настаивало эго,—тебe нужно "глубокое" общение, удовлетворяющее твои интеллектуальные запросы. И вообще, знаешь, чем заняты большинство колумбийцев? Наркоторговлей!"
Вот ведь болван! Я был в шоке от собственных мыслей.
Просто не верилось, что они принадлежат мне. Вернее, они принадлежали моему эго, которое манипулировало воспоминаниями о том, что такое я. Я просто созерцал все эти ментальные манипуляции, поставляемые эго. Я не попался в ловушку и не стал отождествлять себя со своими прошлыми взглядами на вещи. И я не мешал эго плести свою паутину, прядя нити из моей памяти. Просто наблюдал за процессом, не вмешиваясь.
Три важнейших преимущества внутримыслия
Внутримыслие означает наблюдение без вмешательства, и благодаря этому я получаю три очень важных преимущества.
Во-первых, воздерживаясь от участия, я не трачу свою нынешнюю ментальную энергию на работу с предрассудками из прошлого. Эти старые записи из хранилищ памяти обладают собственной энергией. В прошлом я легко шел на поводу у эго, веря, что оно поможет мне стать счастливее.
Коварное эго расходовало мою свежую ментальную энергию на укрепление иллюзий надежды и счастья. А когда я стал просто наблюдать деятельность эго, этот отток моей жизненной энергии прекратился.
Во-вторых, когда мы перекрываем поток своей жизненной энергии к эго, эго чахнет и утрачивает свое влияние на наш ум. В некоторых наших воспоминаниях запасена очень сильная эмоциональная энергия. Оказавшись во власти эмоций, мы теряем всякую власть над собой. Допустим, ты решил сесть на диету и больше не есть сладкого. Затем, когда приходит время обеда, твой ум начинает твердить, что не будет ничего страшного, если ты слопаешь аппетитный пончик, томно поглядывающий на тебя из блюда для сладостей. С другой стороны доносится голос: "Но мне действительно не следует есть сладкого". И в ответ: "Ты сегодня и так молодец! А один пончик тебе не навредит".
