Седьмое небо - [8]

Одним словом, она верила в будущее Левана. Ей очень хотелось иметь зятя — научного работника.

Тинатин и сама была все еще недурна, хотя лицо ее уже тронули годы. Всю свою молодость она прожила скромно, и только теперь, когда седина покрыла голову, появились деньги. В Москве она сделала пластическую операцию, каждый день ходила к косметичке, носила модную прическу, одевалась дорого, но слишком крикливо для своего возраста. Шила себе такие платья, о которых мечтала в юности, даже дома всегда бывала разодета.

Руки ее украшали бриллианты. Браслеты и ожерелья она никогда не снимала. Тинатин так увлекалась этой игрой в молодость, что обижалась, когда приятельницы Маринэ называли ее тетя Тинатин или Тинатиной Георгиевной. Все знали это и звали ее просто Тиночкой.

Тинатин держалась с друзьями дочери как с ровесниками. Вместе с подружками Маринэ она ходила на концерты, в театр, в кино и даже на стадион.

Тогда в Тбилиси был особенно в моде баскетбол. В университетской мужской команде играл некий Джемал Тевзадзе. Это был парень с внешностью Тарзана, и девушки, очарованные им, не пропускали ни одного соревнования. Они-то и сделали баскетбол самым модным в Тбилиси видом спорта. Тинатин Миндадзе тоже числилась в поклонницах и ценительницах мастерства Джемала.

— Боже мой, какой он флегма! — вдруг произносила Тинатин, когда Джемал с неподражаемым спокойствием забрасывал мяч в сетку. Вообще, у Тинатин был особо обостренный слух, она старалась уловить новые модные словечки, которые были приняты в среде молодежи.

— Не подфартило сегодня бедняге, — говорила она, когда Джемал мазал.

— Фильм так себе, вот американцы умеют выдать, — высказывалась она о новом фильме и произносила это столь уверенным тоном, как будто с детства лишь и говорила такими фразами.

Кстати, Левана Хидашели Тинатин любила еще и за то, что во время споров, часто разгоравшихся в компании, он неизменно принимал ее сторону.

А Леван отнюдь не был заодно с Тинатин, просто чутье всегда верно подсказывало ему, как вести себя с женщинами.

Маринэ он тоже, конечно, нравился. Да иначе и быть не могло, ведь все ее подружки с ума по нему сходили.

Леван часто бывал в доме Миндадзе; он относился к Маринэ дружески, ничем, однако, не выказывая ей своего особого расположения. Другая девушка, наверное, заметила бы эту подчеркнутую сдержанность, но не Маринэ.

Она так была уверена в себе, так привыкла к немедленному исполнению всех своих желаний, что ей и в голову не приходило, что, может быть, он вовсе и не любит ее. Маринэ льстило, что все знали Левана и относились к нему с уважением. Леван привел в ее дом много интересных и, самое главное, известных людей. Раньше у Маринэ бывали лишь студенты, ее сверстники. А Маринэ рвалась в «свет», и, понятно, знакомство с Леваном было для нее просто бесценным.

Над Маринэ и ее подружками Леван откровенно посмеивался. Обычно называл их куклами. Их игра в «высшее общество» очень его забавляла.

Сам он вырос в семье обеспеченной, но скромной. К достатку привык, и о деньгах ему никогда не приходилось думать.

Даже если бы Маринэ нравилась ему, он бы никогда на ней не женился. В Тбилиси нашлись бы люди, способные подумать, что он женился из-за денег. Его независимый характер и мужская гордость не могли смириться с этим.

Будущая жена представлялась Левану совсем другой. И хотя он не мог бы точно определить, какой именно, но твердо знал — совсем не такой, как Маринэ Миндадзе.

Вкусы, потребности, мировоззрение Маринэ воспитывались и ограничивались модными журналами и заграничными фильмами. Леван же поклонялся в женщине больше внутренней красоте, глубине и способностям, хотя слишком умные и особенно практичные женщины тоже были ему не по душе.

С возрастом он все реже думал о женитьбе и все реже встречал девушек, которые нравились ему.

Когда он был на пятом курсе, мать очень просила его жениться, но он неизменно отвечал, что ему не до женитьбы. Он занимался много и серьезно. Иногда, утомившись от занятий, он спешил в дом Миндадзе. В Тбилиси у него было множество друзей и знакомых, но отдыхал он у Миндадзе. Здесь он узнавал обо всех городских событиях, слышал все сплетни.

Однажды, подвыпив, он сказал Тинатин, будто бы весьма сожалеет о том, что не имеет права любить ее. Тинатин чуть не растаяла от этих слов и протянула руку для поцелуя. После этого ей еще больше полюбился Леван.

Когда же Леван решил ехать в Россию, в семье Миндадзе поднялся страшный переполох. Тинатин и Маринэ никак не могли взять в толк, как мог отказаться от аспирантуры нормальный человек, тем более Леван Хидашели, первый студент факультета,

Тинатин точно знала, что завкафедрой специально для Хидашели исхлопотал аспирантское место. Только Платон понял и проговорил:

— Этот молодой человек далеко пойдет.

Все три года Маринэ писала Левану. Писала иногда и Тинатин. Леван отвечал коротко и не часто, скорее из вежливости.

Возвращение Левана в родные края семья Миндадзе встретила торжественным колокольным звоном.

Сегодня они ждали его к обеду. Позвали приятных ему людей. Левану же хотелось встретиться со своими друзьями на Мтацминде. Но для того чтобы не обидеть Миндадзе, Леван решил заехать к ним и пригласить на Мтацминду Маринэ.