Седьмое измерение - [2]

Мойте хотя бы руки перед едой! Старайтесь не делать друг другу гадостей! Это трудно, я понимаю, но вы же люди!

Не дергайте меня за мантию!..»

Двери

Двери были как двери, но за ними все было не так. Там опять были двери. На расстоянии полуметра, створчатые, такие же, как и первые.

Я распахнул их, но там снова были двери и больше ничего. Никаких предметов или надписей на стене. Не было шкафа, стола и стульев. Я пошел дальше, но все повторилось сначала. Промежутки между дверями были узкие, там ничего не могло поместиться – ни кровати, ни телевизора. Двери открывались легко, и это вводило в заблуждение.

Главное – ни одного человека.

Это был сплошной слоеный пирог из дверей, поставленный к тому же вертикально. Я уже устал их открывать, но чувствовал, что это должно когда-нибудь кончиться.

Наконец я распахнул последние створки.

За ними вообще ничего не было. Ни дверей, ничего…

Агент

– Я агент по разоружению, – представился незнакомец и протянул визитную карточку. Там было напечатано: «Чесноков Б. Б. Агент по разоружению».

– Присаживайтесь, – сказал я. – Вы по какому вопросу?

– Я хочу зачитать приказы.

– Пожалуйста.

– «Мой приказ, – проговорил агент, и голос его стал металлическим. – Создать на Земле цветущий сад. Чесноков».

– Когда? – спросил я, занося приказ в календарь.

– В субботу.

– Так. Дальше.

– «Собрать всех детей в возрасте от одного года до четырнадцати из Африки, Азии, Японии, Индии и Китая для производства работ по разоружению».

– Повторите откуда.

– Из Эфиопии еще, – сказал Чесноков. – Но это как получится.

– Получится, – успокоил я его.

– Чесноков, – сказал Чесноков.

– Что – Чесноков?

– Это подпись.

– Ага. Продолжайте.

– Все, – сказал Чесноков.

– Чесноков, – сказал я.

– Это я, – сказал Чесноков.

– Где? – спросил я.

– Вот он я.

– Продолжайте. Чесноков…

– Агент по разоружению, – настойчиво повторил Чесноков.

– Кстати, разрешите представиться. Референт по демобилизации, – сказал я, пожимая ему руку.

– Коллега, – сказал агент.

– Я демобилизуюсь вчера утром. Вот мои документы. Только конфиденциально. Стратегически, – сказал я.

– Понятно, – прошептал Чесноков. – Я приступаю.

Теперь он там сидит референтом по демобилизации. А я теперь агент по разоружению.

Блудный сын

Пронесся слух, что на соседней улице живет пенсионер, который усыновляет всех желающих. Я пошел посмотреть.

Пенсионер сидел в штабе добровольной народной дружины. К нему была большая очередь на усыновление. Я сказал, что мне только посмотреть, и прошел внутрь.

Старик усыновлял очень быстро. Он никому не отказывал и не затевал лишних разговоров.

– Усыновляю, – сказал он, бегло взглянув на меня.

Очередь запротестовала, но мне уже оформляли документы. Собственно, было одно удостоверение блудного сына под соответствующим номером. Секретарша поставила печать, старик расписался, и я ушел, так и не поняв толком, хотел я усыновиться или нет.

Теперь хожу и думаю. Все-таки чей-то сын. Это приятно. Хотя, с другой стороны, блудный. Когда встречаю своих блудных братьев, становится необыкновенно радостно, что не я один попался на эту удочку.

Дом

Я проснулся от непонятного звука. Где-то внизу раздавалось прерывистое шуршание, будто резали капусту. Я выглянул в окно и увидел двух человек, которые пилили наш девятиэтажный дом у самого основания. Пила легонько звенела и поблескивала при свете фонаря.

– Эй! К чему это? – крикнул я.

– Не беспокойсь! – ответил один. – Спи! Неувязка с проектом. Поставили точечный, а должен быть протяженный.

– К утру все сделаем, – пообещал второй.

– Не беспокойся, – сказал я жене. – У них неувязка с проектом. К утру все будет хорошо.

И мы снова заснули под ритмичные звуки пилы. За ночь дом поставили как надо, и мы проснулись на стене. Я побежал к соседям выяснить, что они собираются делать. Соседи уже перенесли мебель на бывшую стенку и срочно оклеивали обоями бывший потолок.

– Нет! – сказал я жене, возвратясь. – Нужно бороться с обстоятельствами. Будем жить, как жили. Потом, кто его знает, вдруг поставят вверх ногами? Снова придется менять интерьер.

И мы продолжаем жить как жили, но теперь уже горизонтально.

К сожалению, выходя на улицу, приходится принимать вертикальное положение, чтобы удобнее было ездить в трамвае.

Серьга

Когдя я встретил школьного приятеля, выяснилось, что я постарел. Я был все такой же, а он нет. На нем была дубленка, импортные меховые башмаки и янтарный перстень. Под мышкой он нес японские слаломные лыжи. Стоимостью в мою годовую зарплату.

В правом ухе у него болталась маленькая серьга. Мне это показалось излишним.

– Как жизнь? – спросил я, хотя и так все было ясно.

– Жизнь прекрасна и удивительна! А ты как? – сказал он и дотронулся до серьги.

– Одни неприятности! – сказал я и принялся перечислять неприятности. Он улыбался и кивал.

– Рад, что у тебя все в порядке, – сказал он, когда я кончил, и снова дотронулся до серьги. – Ну, я пошел. Бывай!

И он удалился, помахивая серьгой, похожей на кнопочный выключатель торшера.

Гораздо позже, просматривая какой-то зарубежный журнал, я узнал, что это и был выключатель. Он рекламировался как средство сохранения нервной системы.

Это был выключатель ушей.