Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху - [30]

) парализуют с сетевой скоростью, то есть практически моментально. Когда американская стратегия национальной безопасности заводит речь о «продолжительной борьбе» с терроризмом или с усиливающимся Китаем, она не берет в расчет то, какими быстрыми некоторые из предстоящих поворотов могут оказаться. Да, сейчас нам предстоит битва за контроль над важнейшими сетями, платформами и протоколами, которая будет длиться десятилетиями. Но я опасаюсь, что некоторые из будущих изменений поразят нас своей скоростью. Генералы Первой мировой войны сокрушенно сознавали, что всей войны можно было бы избежать, если бы дипломатические коммуникации осуществлялись с размеренной скоростью конного посыльного. Проклятая быстрота телеграфной связи помутила разум правительств, утверждали они. Люди, настроенные на скорость, сильно отстающую от той, которую требует время, представляли тогда – и представляют сейчас – угрозу.

Великий теоретик политического реализма XX века Ганс Моргенто однажды назвал страны «слепыми и могучими монстрами». Он ощущал некое неспокойное зло, изучая движения, совершаемые странами на исторической сцене. Часть этого беспокойства исходила и от него самого: он бежал из Германии в 1932 году, как раз тогда, когда Гитлер довел до совершенства свою жуткую, пахнущую смертью государственную машину. Подозреваю, Моргенто пришел бы в ужас от неусыпной всевидящей соединенной бездны, окружающей нас. Объединенные силы могут передвигаться подобно своенравному монстру, уничтожающему бизнесы и национальные экономики: без какого-либо предупреждения и с безжалостной точностью. На борьбу с объединенными террористами ушли триллионы; объединенные бизнесы изничтожили триллионы долларов прибыли от старых источников с холодной, режущей точностью. Skype, например, не крал сотни миллиардов долларов за дальние телефонные звонки. Он просто сделал так, чтобы они исчезли. Amazon за жалкую пару лет покалечил издательства, на постройку которых ушли триллионы долларов.

Мир, в который мы сейчас входим, – это мир постоянных переполненных сенсорами потоков информации. С одинаковым интересом они будут следить за вашим домом и вашим сердцем, – и они будут помнить и обдумывать то, что они почерпнут из этих бесконечных наблюдений. Мощные сетевые силы наших дней не «слепы», как отозвался Моргенто о странах, но наделены даром зрения. Они видят все, всегда, больше, чем мы и наши лидеры. Они ничего не забывают. У сетей словно бы есть неистощимая энергия, побуждающая их к нахождению различных зазоров. Подумайте, например, о связи Аль-Каиды и американской авиасети в 2000 году или о растущих силах, выискивающих слабые места в международном порядке, о которых мы еще даже не начали задумываться, не говоря уж о том, что никаких мер в их отношении не приняли. Когда мы боремся то с бандами организованных в сеть террористов, то с каскадами компьютерных ошибок, мы часто натыкаемся на пугающую правду: от них просто нельзя избавиться.

Информационные и социальные сети в их различных проявлениях едва можно назвать новым явлением международных отношений, даже при том, что непревзойденный масштаб и скорость новых систем явно новы. Изгибы реки Ганг, к примеру, были сетью, питавшей Могольскую империю в XVI и XVII веках. Реки Янцзы, Желтая и Меконг обеспечили богатством и знанием полдюжины несказанно богатых китайских династий. Нил взрастил великое могущество, державшееся в Египте столетиями, так же как и Евфрат в Месопотамии. Торговые сети исполосовали Средиземноморье, ставшее сердцем богатых Карфагена, Римской и Византийской империй. И величайшая империя в истории была не чем иным, как сетевой державой, зиждившейся на морских линиях. Веками водные пути пульсировали мощью. Они были жизненно важны для торговли, войны и национальной свободы.

Сети империй разворачивались и на суше, собранные из объединенных сетей политики, шелка, табака и золота или общих религиозных пристрастий. Такого рода сети, в некоторых случаях тонкие, как путь одного путешественника вроде Марко Поло, несли по мере своего распространения надежду на процветание (а также потенциал для кровопролития). Барон Генрих Жомини, вдохновенный тактический напарник Наполеона, явно был на пути к какому-то открытию, когда он заметил, что великие исторические империи обязаны своими победами внутренним объединенным в сеть линиям коммуникации и логистики. «Методы меняются, – рассуждал Жомини, – но принципы неизменны». Хитросплетения линий, бегущих внутри боевых машин нации, так же важны для безопасности, как и собственно способность атаковать, – вот урок, который Жомини и Наполеон извлекли во время истощения их линий провизии в России весной 1812 года. Сегодня связанные авиасообщением сети, коммерческие сети, спутниковые соединения и финансовые платформы так же охватывают вездесущие каналы американского влияния в мире. Итак, если мы сочтем сети развивающимися, если мы увидим мир, опутанный соединениями, как наибыстрейшую, наиболее широкую сеть в истории, мы должны будем задаться вопросом, который наверняка возникал у Жомини: «Будет ли еще более великая империя основываться на контроле над информационными сетями?»