Седьмое чувство. Под знаком предсказуемости: как прогнозировать и управлять изменениями в цифровую эпоху - [29]

Томас Гоббс, британский философ XVII века, один из первых аналитиков власти, сказал однажды без обиняков: нации нуждаются в том, чтобы ими управляли. «Когда люди живут без общей власти, которая держит их всех в восхищении, они находятся в состоянии войны, – писал он, – войны, где все ополчаются друг против друга». Для Гоббса обязательным условием мира было целенаправленное владение какой-либо страны, силы или племени каким-нибудь регионом, империей или даже всем миром. «Общая власть, которая держит их всех в восхищении», писал он, удовлетворяет потребность в порядке. В нашу эпоху соединений общая восхитительная сила уже есть. Это глобальные информационные сети. Битва сейчас идет только за эту историческую, по-прежнему неизведанную силу. Сети будут атаковать, душить, кромсать, разгонять, использовать, обновлять, их будут выигрывать и проигрывать; все это будут вершить люди с новым мироощущением, и это будет сказываться на каждом из нас. Целый новый ландшафт власти формируется прямо сейчас; он позволит новому поколению государственных деятелей применить все переплетения нашей эпохи в интересах построения стратегии, которая не начинается со слова «не». Но это требует нового понимания власти. Нового мышления. Решающая часть новой эпохи все еще не видна и не может восприниматься приверженцами умной власти и идеологии «Не возвращайся домой».

Точно так же, как реки, горы и потоки воздуха определяли коммерцию и военное дело в прежние времена, сети будут оказывать сильное, часто решающее влияние на дальнейший ход истории. В конце концов, сегодня невозможно вести какую-либо деятельность на реках, в горах, в небе или в космосе без мгновенного подключения к информационным сетям. Территория, которую охватывают взаимосвязанные сети, составляет новую географию. Она растет каждый день, словно гигантский континент, формирующийся в океанской толще. Как утверждает команда «Gee! Do!», мы переходим от мира, в котором страны сражались со странами, к миру, в котором страны сражаются с сетями. Несомненно, в ближайшие годы сети начнут крушить государства так же, как государства некогда крушили друг друга. Именно взаимосвязанные системы торговли, экономики, биологии и информации создадут условия для дипломатической практики в будущем и, когда та провалится, – простор для решительных военных и экономических действий.

Уже сейчас рост власти глобальной сети порождает странные столкновения. Иран и видео на YouTube во время выборов в 2009 году. Взлом мексиканских наркобаронов, террористов и российского телевидения группой Anonymous. Финансовые сети когда-то подрывали сети торговли людьми. Сенсоры для биологических исследований распространяются по городам в поиске неожиданных вспышек эпидемии или биологической атаки – сеть машин в ожидании кибератак и вирусов. Столкновения почти всех масштабов происходят уже сейчас; это строящийся трамплин войны, которого мы пока не видим. В своей книге 1890 года «Влияние морской силы на историю 1660–1783» великий американский историк и адмирал Альфред Тайер Мэхэн предпринял попытку убедить людей, маниакально сосредоточенных на наземных силах, в устойчивой силе вооруженного морского флота. Опустошающие атаки Ганнибала на Рим и провал Наполеона в борьбе с Англией – в обоих случаях «мастерство в мореплавании определило победителя». В будущем определенно возникнет наука, изучающая влияние силы сети на историю. И она, несомненно, придет к выводу о том, что мастерство во владении сетями определит победителей в дипломатии, бизнесе и политике. Стаи подключенных к сети вооруженных беспилотников, к примеру, запросто могут оказаться одной из опаснейших тактических военных угроз нескольких следующих десятилетий; единственной надеждой в защите от них будут более совершенные интеллектуальные и самообучающиеся роботизированные сети, способные реагировать со скоростью, которой требуют оптико-волоконные сети и сети машинного обучения.

Порядок, к которому привык американский и европейский мир, большей частью предполагает роль стран в качестве самых значительных фигур. Страны обладали единоличным правом на использование силы. Они пользовались им. Жестокие столкновения стран были решающими событиями международных отношений. В таком мире страна с наибольшей силой, наибольшим материальным состоянием, сильнейшим чувством национальной судьбы также обладала такой роскошью, как наибольшей безопасностью, – и наибольшим количеством опций. Несколько сотен тысяч британских военных таким образом захватили Индию. Немалое число сильнейших государств – Британия, Франция, Германия, Соединенные Штаты, Россия – веками боролись за доминирование над всей системой. Государственные деятели искали и иногда даже на время находили баланс между стабильной шаткостью и свирепыми возобновлениями войн, непомерно извергавших раздутые амбиции, национализм и ненависть, накалявшиеся между странами.

В наших современных глобальных сетевых системах сила проявляется в различных формах: во всех сферах от фондовых рынков до торговых блоков. Малые силы могут оказывать большое влияние. Одна неверная торговая сделка может пошатнуть рынок, а затем опрокинуть ведро хаоса на целые страны, компании и торговые фирмы. Один хакер, прокравшийся через заднюю дверь глобальной компьютерной сети, может – воспользуемся прекрасным термином – закачать систему обороны страны на простой столь же живучий, как дверной ограничитель, девайс. Когда-то для победы над одной большой индустриальной силой требовалась другая большая индустриальная сила. Такие изматывающие победы требовали времени. К ним можно было приготовиться. Их даже можно было избежать. Теперь уже нет. Даже самые мощные структуры мира – армии, рынки, правительства – могут быть обездвижены виртуальными атаками на их связанные между собой нервные системы. Эти удары (или, в отдельных случаях,