Седьмая казнь - [9]

И все же принц только напускал на себя уверенный вид. Под этой маской скрывались мучительные сомнения. Ни карты с отмеченной целью их путешествия, ни даже точных знаний об этой цели, о самом ее существовании, у принца не было. И даже если им удастся до нее добраться, то велика вероятность, что найденное окажется совсем не тем, что им нужно. Да даже если тем, то, кто знает, сможет ли принц им воспользоваться.

Ведь принц знал границы своих возможностей. И хотя решимости у него было предостаточно, смекалки ему явно недоставало. Принц не принадлежал к тем, кто может перехитрить своих врагов. Свои боевые навыки он приобрел большим трудом и частыми повторениями, а не после внезапной догадки или озарения.

Но у принца были вопросы и посерьезнее. Постигшая Беллегер катастрофа потрясла его до глубины души. Она ставила под сомнение любое мыслимое будущее его народа. И принц чувствовал, что обязан придумать, как ее преодолеть. Это бремя вселяло в него ужас. Больше, чем когда-либо в жизни, он боялся поражения.

Признаки этой катастрофы виднелись повсюду, куда бы он ни поехал. Они оставили след в морщинах на каждом лице, в обветшалых жилых домах, торговых лавках, улицах, в самих стенах! Самые удачливые из торговцев – и те были худыми как щепки. Принц знал, что повсюду виноград гнил на корню из-за того, что за ним не ухаживали, а пшеничные и ячменные поля стояли без дела, так как женщин и здоровых мужей было слишком мало, чтобы засеять их и убрать урожай. Скота стало так же мало, как и здоровых лошадей. Паника первых дней войны, смятение, суета и ярость прошли, сгорели в истощении и лишении следующих лет. Осталась лишь безысходность. Принц Бифальт видел ее во множестве лиц. Его люди боялись даже мечтать о том, чтобы выжить.

Если принц подведет их, они все погибнут.

Катастрофа накрыла Беллегер почти через год после того, как капитан Суалиш со своим отрядом впервые задействовал в битве винтовки, а принц убил двоих амиканских заклинателей. Между закатом одного дня и рассветом другого из королевства исчезла вся магия. Вся магия. Каждый магистр – спал ли он, кутил ли, работал ли – или чем они там занимаются по ночам – каждый магистр вдруг лишился силы. Ни огонь, ни ветер больше не отвечали призывам своих бывших хозяев. Землетрясения, молнии и чума уже не являлись по их зову. За одну ночь в стране исчезли все магические силы.

Результат был разрушителен. Беллегерцы не знали, как жить без магии. Она была важна для их понимания мира, для понимания своего места в нем. Сам принц Бифальт, презиравший теургию, был потрясен. Для него, впрочем, как и для короля Аббатора, как и для каждого, испытавшего на себе ненависть Амики, утрата магии знаменовала начало катастрофы. Завтра могло стать только хуже.

И завтра должно было случиться следующее: окончательная победа Амики, она теперь была гарантирована. Противник был волен направить свою ярость и мощь против Беллегера, когда ни пожелает. В любое время, как почувствует себя готовым, – жертва оставалась беспомощной. Пока беллегерцы оставались в живых, но ожидание смерти было страшнее ее самой.

Конечно, советники и главнокомандующие короля Аббатора уверяли, что Амика все еще владеет магией. И ее заклинатели способны нести разрушения. Другого объяснения не видели. Старый враг Беллегера был его единственным врагом; больше для Беллегера никого не существовало. Что, как не теургия, могло лишить королевство его единственной защиты? И кто, кроме Амики, мог вызвать эту катастрофу? Кому она была желанна?

Чудо, значит, было не в том, что Амика совершила такое злодейство. Ее народ был способен на все. Чудо было в том, что враг Беллегера еще не воспользовался своим преимуществом. Было самое время пожать плоды своего труда. Почему бы не разгромить родину принца Бифальта одним ударом? Это составляло предмет бесконечных и невыносимо долгих споров в палате Королевского совета – почему?

Некоторые советники считали, что Амика пока собирается с силами, достаточными, чтобы сокрушить Беллегер одним ударом. Большинство главнокомандующих армией, как и сам принц Бифальт, были не согласны с этим. Они доказывали, что задержка Амики связана со страхом перед ружьями Беллегера. В конце концов, только немногие имели дар магии. И еще меньше было тех, кто знал, как развить свой дар, и мог это сделать. Кроме того, сила магов была единична. Заклинатель, который умел жечь огнем, не способен был наслать ветер или расколоть землю. Напротив, каждый, кто займет позицию и прицелится, может убить своих врагов с огромного расстояния. Войско, вооруженное винтовками, способно нанести колоссальный вред противнику. Чтобы его одолеть, нужно собрать множество заклинателей, столько, сколько еще не собиралось вместе. Конечно же, Амика опасалась атаковать преждевременно.

По правде говоря, у Беллегера, конечно же, не было такого войска. К моменту катастрофы во всем королевстве насчитывалось не больше нескольких сотен винтовок. Алхимики, кузнецы и золотых дел мастера не могли изготовить их без магии – без Казни Огня. Горны раскалялись недостаточно сильно.

Каждый раз, когда принц Бифальт размышлял об этом жестоком противоречии, ему хотелось рвать и метать. Временами он прикусывал себе губу до крови. Принц не умел горевать, не иначе как гневаясь. Впрочем, в нынешнем своем положении он не мог позволить себе много размышлять о крушении своих надежд. Со временем какой-нибудь амиканский шпион разведает тайную слабость Беллегера. И тогда начнется последняя битва. Нескольких сотен винтовок будет достаточно для того, чтобы защитить королевский город, но не королевские земли. Для спасения всего королевства Беллегеру понадобится теургия.