Седьмая казнь - [8]

Принц быстро оглядел контуры укрепления. Он искал, есть ли между валунами ниши, в которых мог бы стоять какой-нибудь магистр, обозревая поле боя. Вдалеке, сквозь стук своего смятенного сердца, принц слышал резкий треск ружейного огня – это его товарищи пытаются удержать амиканцев, чтобы защитить друг друга, свои ружья и принца. Но принц не отводил взгляда от укреплений. Задержав дыхание, он обыскивал взглядом высоты.

И он нашел: в пробеле между валунами, чуть ниже верхней кромки укреплений, мелькнуло грифельно-серое одеяние магистра. Без колебаний принц Бифальт нажал на спусковой крючок. Ружье взбрыкнуло в его руках, но как только угасла вспышка выстрела, он вновь прицелился.

По разлетевшимся осколкам камня и пыли принц понял, что промахнулся. Впрочем, по счастливой случайности рикошет оказался не менее эффективным, чем прямое попадание. Трепещущая мантия рухнула со стены укрытия. Размахивая руками и ногами, тело хлопнулось о землю и замерло.

Да!

Проталкивая затвором в патронник следующую пулю, принц просматривал скалы в поисках еще одного мага.

Почти сразу же он был вознагражден. Вперед выступила фигура в мантии. На фоне неба она виднелась так четко, словно ее выгравировали там специально, чтобы сделать мишенью принца.

Второй выстрел попал в цель. Из груди теурга брызнула кровь, и он упал назад, пропав из виду.

Да!

И вновь принц взялся за ружейный затвор. И вновь он принялся искать цель.

Если бы он зачем-то решил сосчитать удары своего сердца, он насчитал бы только десять-двенадцать, когда внезапно каждый волосок на его руках встал дыбом, а скальп съежился под шлемом. В то же мгновение принц понял, что сейчас произойдет. Только одна магия начиналась так. У принца было не больше мгновения, чтобы успеть взмолиться: пусть не он будет мишенью этой теургии, пусть магия расплавит пустую землю, не тронув его жизнь и жизнь беллегерских воинов. И сразу с чистого неба сверкнула грозная вспышка молнии, пронзив принца, и он понял, что умер.

Когда этот ужасающий магический разряд ударил в него, принц увидел себя словно со стороны. Он видел, как его кости раскалились, словно железо в кузнечном горне, как его глаза вывалились из глазниц. Принц наблюдал за тем, как плоть стекала с него, оставляя лишь тлеющий скелет. Как будто издалека он почувствовал момент абсолютной агонии.

Затем раздался голос. Он был негромким, но глубоким, словно что-то содрогалось в глубине земли: казалось, он исходил от самого основания мира. Слова произносились как будто вне времени, и вместе с тем каждое слово было таким отчетливым, словно его начертали в сознании принца.

Голос спросил: Ты готов?

Старший королевский сын откинулся на спину, глядя невидящими глазами на амиканские укрепления. Последней его мыслью было то, что он не хочет умирать. Он еще не довел свое дело до конца.

Часть первая

Прошло почти два года с того дня, как принца поразил удар молнии, и он уже видел перед собой смерть, но каким-то непостижимым чудом остался в живых, с того самого дня, как беллегерские винтовки изменили мир. И теперь принц Бифальт и его отряд покидали Кулак Беллегера, без пышных проводов, без громких речей. «Зачем поселять в сердцах людей тщетную надежду, ведь наша затея почти наверняка обречена на провал», – сказал принц своему отцу. И король Аббатор согласился с сыном. Поэтому-то и не было ни трубных звуков, ни развевающихся знамен. Отряд не проходил через ряды придворных. На высоких балконах дворца Кулака не было никого, кроме самого короля, его наиболее доверенных советников и высших командующих его армии. Никто из них не махал уходящим, не кричал воодушевляющих слов. Возможно, кто-то даже тихо выругался.

Но слухи все же ходили. То ли это Столле, неисправимый сплетник, что-то шепнул своей молодой жене, такой же любительнице пошептаться о чужих секретах, как и он. Столле наверняка чувствовал себя вынужденным хоть как-то намекнуть ей на суть дела – ведь он мог и не вернуться. То ли в семье капитана Суалиша случайно услышали обрывок тихого разговора. В любом случае в Отверстой Длани слухи вспыхивали что трут и распространялись со скоростью лесного пожара. Когда принц Бифальт покинул Кулак верхом на своем любимом боевом коне с десятью гвардейцами, двумя подводами с провиантом и одним бывшим магистром – по сторонам улиц, вдоль которых отряд выходил из Длани, стояли толпы. Население Беллегера – по большей части это были обнищавшие торговцы и ремесленники, убогая прислуга и крестьяне, голодные попрошайки и увечные ветераны – ничего не знало о задаче, стоявшей перед принцем. Но они понимали, что принц не оставит ни отца, ни армию из прихоти. Потому-то и собрались проводить его. Если они и догадывались, что принц отправился на поиски некой безымянной силы, которая может спасти их от Амики, то не показывали виду. Они просто молча смотрели, как он проезжает мимо.

На лице принца Бифальта было выражение непоколебимой уверенности. Он не мог дать людям надежду, но и не собирался умножать отчаяние. Принц в сияющем бронзовом шлеме и нагруднике с изображением орла в круге – герба его родины – казался образцом воина, который избавит свой народ от гибели. Единственным намеком на долгое путешествие было шелковое платье, надетое принцем вместо обычного поддоспешника из вываренной кожи, который сильно натирал. У принца было столько воинов, сколько мог отпустить с ним король Аббатор. Каждый из десятерых гвардейцев был ветераном, у каждого, кроме обычного оружия, была с собой винтовка. Запасы и все необходимое для путешествия по незнакомым землям нагрузили на подводы, запряженные парами волов. Управляли ими погонщики, отобранные как за силу и выносливость, так и за преданность своим животным. В отряде состоял и магистр – когда-то могущественный старик-заклинатель, который и теперь еще мог подсказать пару секретов защиты от амиканской магии. Да и сам принц был далеко не беспомощен. Прекрасно подготовленный, опытный, вооруженный, он обладал точеным лицом, проницательным взглядом и несгибаемым характером и понимал отчаянность всего предприятия. Кроме того, принц любил свой народ так же сильно, как любил своего отца. Родина была дорога ему. Во всем Беллегере не нашлось бы человека, который подходил бы для такого задания лучше, чем принц Бифальт.