Седьмая часть тьмы - [12]
Рвение и порядок, господа!
6
Шауманн сгинул.
Не заболел, не умер, не исчез, наконец, а - сгинул.
Геноссе из хозяйственной службы прошел за стеклянную выгородку, подложил под инструмент тряпочку, чтобы стену не поцарапать, и легко, играючи, отодрал табличку: "Д-р Шауманн, зав. Русской секцией". Небрежно бросил ее в сумку, туда же - инструмент и тряпицу; отойдя, критически осмотрел стену и, не говоря ни слова, побрел к выходу Русского зала. Девять пар глаз неотрывно вели его до двери, одна Розочка стрекотала на "Ундервуде", торопясь отпечатать материал к сроку.
- Владимир Ильич, у вас здесь опять неразборчиво, - на секунду она подняла голову, но хозяйственник успел покинуть зал, и Розочка ничего не заметила. Или сделала вид, что ничего не заметила.
Лернер поднялся из-за стола, отодвинул стул и подошел к машинистке.
- Где?… А, вижу… Маниловщина, - раздельно, по слогам проговорил он. Розочка быстро допечатала страницу, последнюю в его, Лернеровском, обзоре, и, вместе с остальными листками, протянула:
- Проверяйте.
- За вами, Розалия Ивановна? - но взял. Положено. За все отвечает автор. Казнить нельзя помиловать.
Возвращаясь к столу, он искоса поглядывал по сторонам. Все работали - перекладывали бумаги, водили перьями по текстам, читали пропаганд-столбцы.
Сгинул. То-то!
Лернер удобнее устроился на стуле. Первая страница, вторая, третья. А, вот: вместо "р" стояло "о". Похоже, именно это место печатала Розочка, когда срывали табличку. Заметила, значит.
Лернера восхитило ее самообладание. Вот чего нам, русским, не хватает. Дисциплины внутренней, дисциплины естества.
Он тщательно подрисовал палочку, переделывая "о" в "р". Материал готов, осталось визировать и - в эфир.
Лернер рассеяно, из головы - вон, положил листки в красную папку.
Так-с, геноссе Шауманн, вот вы и кончились.
Нелепица, чушь, что вообще этот говнюк столько продержался. Что он даже возник, как глава Русской секцией, невообразимо. Ничего, ничего, сражение не проиграно, пока бьется последний солдат.
Он еще раз оглядел зал. Встречаясь с его взглядом, глаза опускались долу, в бумаги. Хороший признак.
Англичане или французы такой бы гвалт подняли, как, да почему, да зачем, неделю бы рассусоливали. Болтуны. Чем язык трепать, лучше сразу в фольксштурм записаться. Почетнее и риску меньше. Мы, русские, поняли это раньше всех.
Лернер пролистал ежедневник. Пятнадцатое сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года. Никаких долгов, все написано, все сдано. До малого перерыва часа полтора, и он решил поработать с письмами.
Конверты, вскрытые по клапану, несли на себе штемпели больше московские и петроградские, из глубинки почти ничего. Разумеется, отправлены на адрес швейцарского бюро. Нейтральная страна для чего-нибудь, а годна. Писали преимущественно приват-доценты, в эту категорию Лернер одним чохом загнал всю либеральную интеллигенцию, земцев, думцев, профессуру, щелкоперов. Умничающий сброд. Пытаются возражать, спорить, гордо показывают изловленных блох, словно это, по крайней мере, мамонты.
Письмо студента он отложил особо. Можно использовать, за неимением лучшего. Огорчало отсутствие откликов пролетариата, тех, для кого передачи, собственно, и готовились. Конечно, это объяснимо. Как рабочему купить сложный, дорогой аппарат, чтобы услышать голос Коминтерна? На какие средства? Деньги есть разве что у выродков, "рабочей аристократии", злейшего, худшего, чем капиталисты, врага. Предатели всегда гаже, их место в круге последнем. Черт с ними. Крестьяне тоже денежки скорее на удобрения потратят, на моторы, зажиреть хотят, торопятся, им радио слушать некогда. Бедноте же, путейским рабам в особенности, и купить приемник не на что, разве вскладчину, и слушать негде. В бараке несознательный сосед донесет, такие-то, мол, ловят радио "Свобода", орган Коминтерна, и пиши ответ в Могилевскую губернию. А все-таки иногда прорывается от них дельное, толковое письмо. Но не сегодня.
Лернер вернул в пакет интеллигентскую пачкотню, с говна сметаны не возьмешь, и начал вчитываться в оставленное письмо.
"Глубокоуважаемый товарищ Твердов!" Твердов - его псевдоним цикла "студенческое революционное движение", весьма удобно, каждому циклю свое псевдо, удобно и рационально. Твердову, Ломову, Рубакову пишут часто, Вилову и Ильину реже, Лернеру никогда. Фамилия внутреннего пользования.
Он отчеркивал красным карандашом главные, центральные строки. Умный юноша, умный, но с гнильцой. Объективная реальность - гнильца. Поражено практически все студенчество, и чем дальше, тем больше. Эволюция. По стопам господ Каткова и Суворина. Впрочем, это - лишнее. Кто из нынешней молодежи их помнит?
Звонок на перерыв остудил его. К лучшему, иначе вышло бы длинно, брошюрно. Он на радио работает. Неплохо бы и брошюрку тиснуть, традициями пренебрегать не след, а распространить можно хотя бы с помощью аэропланов, раскидать над позициями. Бумаги не хватает. На Сульцевскую писанину, Бухаринскую хватает, а ему - нет.
Он сдержался, даже улыбнулся, когда взглянул на пустую выгородку. Не злобиться надо, действовать.
Из курилки шел сизый едкий дым синтетических папирос. Поминали его имя, но он не стал останавливаться, прошел мимо, в буфет. В первый, малый перерыв здесь было свободно, просторно. Без толчеи взял он привычный стакан кефира, оторвав от пищевой книжечки крохотный купон, сел за столик у окна. Во дворе работник-швайнехунд сметал с дорожки опавшие листья. Желтый комбинезон, мета. Приспособили к делу бывших, фон-баронов. Немцы нация практичная.
Сгорев в пламени ядерного инцидента 2026 года, герой воскресает в прошлом. В 1972 году. В себе — восемнадцатилетнем. Почему? Зачем? Получить от жизни то, что он по тем или иным причинам недополучил? Или есть какая-то сверхзадача? Вторая книга — «Выбор Пути» — здесь: https://author.today/work/149782.
Иван Федорович Фокс, бывший олимпийский чемпион по биатлону, зафрахтован на три месяца в качестве тренера для дочери известного олигарха-миллиардера Романова. Почему бы и нет? Деньги (а деньги немалые) отставному спортсмену явно не помешают. Только вот живет Романов в очень необычном месте: в огромном замке посреди глухой сибирской тайги, невесть для чего построенном сразу после войны пленными немцами под руководством загадочного генерала Козленко (которого по слухам боялся сам Берия). Сам миллиардер — человек тоже не совсем обычный: вместо того, чтобы покупать яхты и футбольные клубы, занимается он научными разработками.
Вторая книга "Переигровки" Чижик теперь на втором курсе мединститута. Жизнь прекрасна, но этого мало. Нужно искать новый путь. Свой. Выбираться из наезженной колеи. Потому что наезженная колея ведет прямиком к Судному Дню. Первая книга здесь:…
Чижику бросил вызов Джеймс Роберт Фишер. Что ж, отчего бы и не сыграть с ним матч? Но за шахматами стоит политика: и Фишера, и Чижика хотят видеть лишь послушными фигурами. Теми фигурами, которые не грех и пожертвовать, если дело того потребует.
Болезнь куру сначала превращает человека в гения, а потом — в кровожадное и изобретательное чудовище. Но герою романа несказанно повезло: до второй стадии в его случае дело не дошло.
Тысяча девятьсот семьдесят шестой год. По решению конгресса ФИДЕ Израиль проводит Всемирную Шахматную Олимпиаду. Одновременно ливийский лидер полковник Каддафи проводит супертурнир в Ливии, пригласив ведущих шахматистов мира и тем самым обезглавив команды-участники Олимпиады. Тому способствуют невероятные призовые: даже занявший последнее место участник получит приличную сумму, победителей ждут суммы чрезвычайные для шахмат. И план срабатывает. На турнир съезжаются абсолютный чемпион Роберт Фишер, чемпион мира ФИДЕ Анатолий Карпов и, конечно, Михаил Чижик. Все только начинается.
В аномальных местах планеты люди пропадают не без причины — ведь там находятся проходы в прошлое, в которые они случайно попадают. Возвращать этих людей обратно, а также сохранять в целости и неприкосновенности ключевые события прошлого — задача конквесторов времени. Этот роман — первая книга задуманной дилогии, которая, в свою очередь, амбициозно задумана как часть цикла, посвящённого конквесторам времени.
Роман британского генерала и писателя сэра Джона Хекетта о гипотетической Третьей Мировой войне между НАТО и странами Варшавского договора. Опубликован в 1982 году издательством Sidgwick & Jackson. Является дополнением к более раннему роману Хекетта «Третья мировая война: Август 1985», добавляя несколько новых сюжетных линий и корректируя картину войны с учетом изменившихся геополитических реалий.По своему гениальное произведение коллектива отставных маразмати… британских офицеров под командованием бывшего командующего Северной группы армий НАТО сэра Джона Хекетта, возродившее жанр победительной военной фантастики в начале 80-х.
Аннотация:Ну не знаю, что из этого получится… Хватит ли меня написать хоть что–то свое? А задумка — АИ, опять с "засланцем". Ракеты, коcмос… Судя по отзывам, Вам нравится. Полет продолжаем!!! :) P. S. Предупреждаю — совсем не вычитано. Как дойду до определенного момента — буду править и дополнять. P. P.S. Иллюстрации смотреть пока отдельно от текста. З. Ы. 410011444793089 на яндексе, или WMR258086399401. Немножко проблемы, увы. Ничего, все будет ХОР!
Шестидесятые годы девятнадцатого века. В разгар американской гражданской войны президент Линкольн обращается к императору Александру II с просьбой о помощи в борьбе против флота южан. Однако царь отказывается… и это становится одним из шагов к поражению Севера. Но, возможно, присутствие в рядах северян бывшего русского офицера Ивана Турчанинова, а ныне генерала Джона Турчина, изменит то, что кажется неотвратимым?
Лев Толстой с помощниками сочиняет «Войну и мир», тем самым меняя реальную историю…Русские махолеты с воздуха атакуют самобеглые повозки Нея под Смоленском…Гусар садится играть в карты с чертом, а ставка — пропуск канонерок по реке для удара…Кто лучше для девушки из двадцать первого века: ее ровесник и современник, или старый гусар, чья невеста еще не родилась?..Фантасты создают свою версию войны Двенадцатого года — в ней иные подробности, иные победы и поражения, но неизменно одно — верность Долгу и Отечеству.
Многие из событий 1930-х годов (вооруженная борьба в Китае, агрессия Италии против Эфиопии) давно канули в Лету, о них почти не вспоминают. Этого нельзя сказать о вспыхнувшей тогда же гражданской войне в Испании (1936-1939). Разразившаяся в небольшой, в тот период захолустной стране Европы, испанская война вскоре надолго приковала к себе внимание всего международного сообщества и стала затем неотъемлемой частью всемирной истории. Об испанской войне писали прославленные литераторы, ставили кинокартины «Мосфильм» и Голливуд, ей посвятили свои исследования гражданские и военные историки, социологи и журналисты разных стран.