Седина - [4]

Шрифт
Интервал

— Джейкоб, — сказал Сифу, — кого ты убил?

Они сидели на бетонном крыльце позади спортзала, у поля, заросшего молочаем и репейником. Звенели цикады, и, хотя сегодня заметно похолодало и было еще рано, Марри уже вспотел.

Он рассказал Сифу о драке и о Малыше. Рассказал, как ударил того парня коленом — с размаху, вложив в удар весь свой вес.

Сифу сидел, упершись взглядом в пол между своими ногами.

— Покажи, — наконец попросил он.

— Что показать?

— Куда ты ему попал. — Он слегка повернулся. — Покажи на моей спине.

Марри помедлил, затем протянул руку и дотронулся до позвоночника Сифу примерно посередине спины. Передвинул пальцы чуть выше — на один-два позвонка. И очертил там небольшой кружок.

Сифу кивнул. Он с поразительной ловкостью вывернул правую руку и сам тронул то место, которое указал Марри.

— Грудной позвонок. Пятый. Отсюда идут нервы к межреберным мышцам. Они контролируют дыхание.

— Понятно.

— Легкий удар его нарушает.

— Серьезная травма или повреждение…

— Я понял, — сказал Марри.

Они пару минут помолчали. Марри смотрел, как кузнечик взобрался на молодой дубок и спорхнул вниз.

— Значит, я мог его убить?

Сифу провел ладонью по своей бритой макушке.

— Взгляни на себя, — ответил он.

Марри подумал.

— Нельзя же это знать, — сказал он.

— Что знать?

— Что он умер. При всем уважении, Сифу… никто ведь не может знать таких вещей. Если тебя там не было.

Они просидели еще целую минуту, слушая насекомых. Потом Сифу сказал:

— Но я знаю, Джейкоб. Это меняет человека.

— Угу.

— Меняет так, что ты сам не ожидаешь. Я десять лет не мог сесть.

— Не мог сесть?

— Да, — сказал Сифу, — я должен был все время двигаться. Чтобы отвлечься. И это были не только мысли о тюрьме. Другое тоже.

— Что? — спросил Марри.

Сифу посмотрел вниз, будто изучая свои руки, лежащие на коленях.

— Я поседел.

— Поседел?

— Да.

— Ты имеешь в виду волосы?

— Я имею в виду все, — ответил Сифу.

— Не понимаю.

— Поймешь, — сказал Сифу. — Ты тоже начал.

— Что начал?

— Седеть. Так бывает. Это твои волосы, но не только они. И волосы, и лицо, и глаза.

Марри отвел взгляд. Но голос тренера продолжал звучать.

— Как будто смотришь на мир сквозь очки. Все немного тускнеет. Становится как бы серебристым. Это похоже на…

Марри поднял руку, чтобы остановить его. С начала их разговора в его душе снова зашевелилась паника. Снова возникло это жжение в груди. Он встал и провел руками по лицу, потом прижал ладони к глазам.

— Я не хочу больше об этом говорить, — сказал он. — При всем уважении, Сифу, я не хочу, чтобы так было со мной. Я не хочу жить так.

— Да, — сказал Сифу.

— Я считаю, что так быть не должно.

— Да.

— Я считаю, что не обязан это терпеть.

— Правильно, — сказал Сифу. — Ты можешь обратиться к Будде. Или к Христу.

— Нет, — сказал Марри. — Я не об этом.

— Понятно, — отозвался Сифу.

Марри выдохнул, потом сделал глубокий вдох. Паника внутри усиливалась. Ему было трудно дышать.

— Я не думаю, что убил этого парня. Я не верю, что ты можешь посмотреть на меня и сказать что-то в этом роде. Извини, Сифу, но я не верю.

Сифу посмотрел вниз. Провел руками по голеням.

Марри наблюдал за ним. В груди у него пекло все сильнее, воздух около ушей словно начал потрескивать, как огонь. Он глядел на Сифу, и его зрение точно изменилось, так что он увидел своего тренера совсем другим: бледным и маленьким, с головой, выбритой, как у душевнобольного. Он казался вовсе не крутым и не агрессивным, а искалеченным, — это вызвало у Марри жалость, а потом что-то вроде гнева. Как будто он позволил обвести себя вокруг пальца. Неужели этот человек мог подумать, что Марри чем-то похож на него?

Он постоял еще немного, а потом нагнулся и поднял сумку.

— Я больше не приду, — сказал он.

— Да, — отозвался Сифу.

— Ты меня больше не увидишь.

— Я знаю.

Марри только посмотрел на него и хмыкнул. Он не стал ни извиняться, ни благодарить.

— Знаешь, — сказал он, — а ты псих.

— Не я, — сказал Сифу. — Все.

Когда он подъехал к стоянке напротив клуба, время близилось к полуночи. В последние два года клуб назывался «Дикий олень», но этим летом владелец изменил название на «Пружину». Марри сидел, не выключая мотора, глядя на ребят, выстроившихся в очередь. Большинству было чуть за двадцать. Люди за тридцать, в дорогих рубашках и джинсах, казались здесь совершенно неуместными. Сегодня, субботним вечером, очередь собралась длинная. Марри спросил себя, готов ли он. Посмотрел в зеркальце заднего вида, потом выключил мотор и вылез из машины.

Он не пошел к очереди, а сразу направился к дверям. Может быть, охранники узнают его и сразу же вызовут полицию. Тогда все кончится, и он понесет наказание, узнает, что стало с тем пареньком, обретет наконец покой. Он пересек улицу, не глядя ни вправо, ни влево, и двинулся к охранникам — один был белый, другой черный, — стоящим у дверей в брюках и тесных рубашках, с рациями на поясе и планшетками в руках. Подойдя ближе, Марри поймал взгляд одного из них и кивнул. Тот кивнул в ответ и отстегнул бархатную веревку, пропуская его внутрь.

Такого еще никогда не случалось. Он прошагал по узкому черному коридору, чувствуя, как громкая музыка будто толкает его в грудь. Вошел в главный зал, полный извивающихся тел, техно, индастриал, дыма и мигающих огней. Клуб был именно таким заведением, которое никак не ждешь увидеть в Оклахоме, а он — человеком, которого никак не ждешь увидеть здесь. Раньше хозяева крутили только кантри-энд-вестерн, но когда они сменились, Марри решил не покидать свой любимый клуб, и они продолжали ходить сюда, тем более что Малышу нравились басы. Ему нравилось, когда стоит такой грохот, что можно не думать о разговорах. Они просто сидели, пили и глазели на девушек, и то, что кто-то в конце концов не выдержал и отпустил в их адрес обидное замечание, было совсем не удивительно: уж очень их троица отличалась от остальной публики.


Рекомендуем почитать
Верхом на звезде

Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.


Двадцать веселых рассказов и один грустный

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сон в начале века

УДК 82-1/9 (31)ББК 84С11С 78Художник Леонид ЛюскинСтахов Дмитрий ЯковлевичСон в начале века : Роман, рассказы /Дмитрий Стахов. — «Олита», 2004. — 320 с.Рассказы и роман «История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина» (номинировался на премию «Русский бестселлер» в 2001 году), составляющие книгу «Сон в начале века», наполнены безудержным, безалаберным, сумасшедшим весельем. Весельем на фоне нарастающего абсурда, безумных сюжетных поворотов. Блестящий язык автора, обращение к фольклору — позволяют объемно изобразить сегодняшнюю жизнь...ISBN 5-98040-035-4© ЗАО «Олита»© Д.


K-Pop. Love Story. На виду у миллионов

Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?


Тополиный пух: Послевоенная повесть

Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.


Годы бедствий

Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.