Седая старина Москвы - [67]

Обратимся теперь к другой стороне площади — к стороне обыденной, торговой.

Красная площадь — главный рынок города. В продолжение целого дня тут кишит народ, и вся она полна лавками, где можно было закупать всякие домашние потребности, где женщины продавали преимущественно свои домашние изделия. Около самого Кремля было расставлено множество шалашей, рундуков, скамей, где мелочные торговцы продавали всякую всячину. Тут же был ряд винных погребов: в конце XVII столетия их было до 200; в одних продавались иноземные вина, в других — мед и проч. Торговали более всего съестными припасами. Мелочные рядские торговцы размещались, придерживаясь старинного обычая, и ставили пирожни, блинни, квасные кади и т. п. где вздумается, более всего на видных местах. Нынешних повинностей тогда не существовало, а были пошлины: мыти, сотое, тридцатое, десятое, свальное, складки, повороты, статейное, гостиное и другие мелкие, которые давно отменены и забыты. Указом от 4 сентября 1679 года повелено: «Всякими товары торговать в рядах, в которых коими указано и где кому даны места. А которые всяких чинов торговые люди ныне торгуют на Красной площади, и на перекрестках, и в иных неуказанных местах, поставя шалаши, и скамьи, и рундуки, и на веках[141] всякими разными товары: и те шалаши, и скамьи, и рундуки, и веко с тех мест великий государь указал сломать и впредь на тех местах никому, ни с какими товары торговать, чтобы на Красной площади и на перекрестках стеснения не было».

На Спасском мосту (около Спасских ворот)[142] всегда массой стояли слепые, юродивые и нищие, распевая разные духовные притчи. Тут же был и картинный ряд лубочного произведения. Впоследствии, в елизаветинское время, на Спасском мосту один из букинистов начал производить торг древними книгами и рукописями. По уничтожении моста эта торговля перенесена была к Заиконоспасскому монастырю.

У этого же моста, как и на Ильинском крестце, толпились заштатные попы и дьяконы, нанимаясь служить в домовых церквах обедни и молебны.

На этой же площади, как уже сказано выше, с 1685 года происходили торговые казни и ходили «языки» (оговорщики) с закрытыми лицами, чтобы их не узнавали. На суконной маске их оставляли только небольшие прорези для глаз, и от них толпами бежал народ, ужасаясь их рокового восклицания «Слово и дело!». На кого они указывали, тех без суда брали в застенок и подвергали жестоким пыткам.

При царе Алексее Михайловиче против лавок на Красной площади были поставлены пушки. Тут же находился и самый разгульный кабак, называемый «Под пушками». Пушки жерлами были обращены на восток, откуда более всего ожидали нападения неприятеля. В конце XVIII столетия некоторые из этих пушек для пальбы в торжественные дни были перемешены в Кремль. За недостатком места пушки установлены были подле митрополичьего дома (потом Николаевский дворец). Платон Левшин, бывший тогда еще архиепископом, просил начальника Москвы, графа Брюса, перенести пушки в другое место, потому что во время пальбы в доме его и Вознесенском монастыре перебило много стекол, но просьба его без высшего разрешения не могла быть уважена. Пушки стояли на каменном фундаменте под железным навесом. Их убрали при Александре I, когда построена была Оружейная палата (потом казармы). Кабак «Под пушками» уничтожен был ранее.

Вблизи этих пушек в 1768 году, 18 октября, был устроен высокий эшафот, на котором была поставлена для позорища жестокая мучительница своих крепостных Дарья Михайловна Салтыкова, известная в народе как Салтычиха. Она была в саване, со свечой в руке, с листом на груди, на котором было написано: «Мучительница и душегубица».

На Красной же площади, близ Казанского собора, находилась особая площадка, на которой москвичи во время хорошей погоды сидели под открытым небом, брились и стриглись. Площадка эта, носившая название Вшивой, до такой степени была устлана почти всегда толстым слоем волос, что по ней можно было ходить, как по подушке.

На Красной же площади начались и первые публичные театральные представления.

По воле Петра был построен деревянный и довольно обширный театр («театрум и хоры», как говорилось тогда) между Спасскими и Никольскими воротами, почти у стены[143]. На случай пожара в «комедийной храмине» стояло два ушата воды, и следившим за порядком здесь подьячим Посольского приказа было предписано наблюдать, чтобы не было курения. Места в театре были четырех разрядов: первые стоили гривну, вторые — два алтына, третьи — пять копеек и последние — алтын.

Входные билеты, или, как их тогда называли, ярлыки, печатались на толстой бумаге. Ярлыки продавались в чуланах — небольших комнатах при театре. Для кассы было устроено два ящика: в один опускались полученные за вход деньги, а в другой — ярлыки. У собранных денег были приставлены сторожа, нанятые из посадских людей. Сбор с представлений в 1703 году (год основания театра) равнялся 406 рублям. В 1704 году — с 15 мая по 2 июня — 82 рублям 27 алтынам 4 деньгам. Сбор в летние долгие дни был значительнее, чем в осенние, потому что публики было несравненно больше. В светлые вечера зрителям по воротам (за проход и проезд) не надо было платить, как в комедию, так и из комедии едучи. Для облегчения посетителей и увеличения театрального сбора 5 января 1705 года государь указал в дни, когда бывает комедия, всех чинов людям ходить вольно и свободно через городовые ворота по Кремлю, Китай-городу и Белому городу, до 9 часов ночи ворот не запирать и с проезжих указной по воротам пошлины не имать, чтобы желающие ездили в комедию охотно. Но указ о вольном, бесплатном проезде в комедию не имел желаемого успеха, и «комедийная храмина» пришла в запустение и была переведена на Печатный двор.