Седая нить - [24]

– А что? Что такое? – заволновался выявленный в питерской очереди москвич. Ну прямо как обнаруженный шпион. – Что-нибудь случилось?

– Нет, что вы! Ничего не случилось. А может быть, и случилось. Но не с вами, – сказал Довлатов.

– А с кем же? – спросил москвич.

– С водкой, – сказал Сергей.

– Почему? – опешил москвич.

– Потому, – сказал Сергей.

– А что? Продавать перестали?

– Нет. Продают. Везде.

– А я-то при чём?

– Притом.

– То есть?

– То есть – при водке.

– А как это?

– Да вот так.

– Нет, я вас не понимаю! – москвич даже пиво прихлёбывать перестал.

– Ну, вы-то не совсем при водке, – сказал Сергей. – Вы, любезнейший, просто – при пиве. С пивом то есть. Взятым без очереди. Ну а мы, все трое, – при водке! – и широким жестом Сергей показал на нас с Кривулиным.

– Ничего не понимаю! – пробормотал выявленный москвич. – Просто голова кругом идёт. При чём здесь пиво? При чём здесь водка? При чём здесь я? – Он вдруг повысил голос: – А вы? Да кто вы такие? Кто вы такие, спрашиваю, чтобы меня допрашивать? Ну? Вы ответьте, ответьте! Что это за расспросы? Пиво. При пиве. Водка. При водке. Что за бредятина? Чушь какая! И так – вон какая жара. А вы: то пиво, то водка, то водка, то пиво. Мрак! И вообще – отстаньте! Я-то вам не мешаю. И никому не мешаю. Пью своё пиво. И всё.

– Не волнуйтесь. Всё в полном порядке, – сказал на это Сергей. – Мы просто поспорили с приятелем, на бутылку водки: москвич вы или не москвич.

– Ну и что? – уже с интересом спросил москвич.

– Я выиграл! – скромно и просто сказал москвичу Сергей. – Я выиграл. Я угадал. Вы москвич. И мы будем пить водку.

– Пейте себе на здоровье, – сказал с облегчением явным и к пиву припал москвич.

– Витя, ты проиграл! – сказал Довлатов Кривулину. – Ты проспорил. С тебя – бутылка.

– Проспорил! – сказал Кривулин. – Куплю. Но попозже. Вечером. Денег надо занять, чтобы купить. И выпьем.

– Выпьем! – сказал Довлатов.

– На троих? – уточнил Кривулин.

– Ты, Витя, не переживай, – сказал я Кривулину, – всем достанется. Выпьем – все трое. И я поучаствую в этом. И тоже куплю бутылку. И станет бутылок – две.

– А я куплю третью бутылку, – сказал на это Довлатов. – Я тоже денег займу. И станет бутылок – три.

И вечера мы – дождались. И выпили три бутылки дешёвой советской водки. На троих. По бутылке на нос. Но было всё это – позже.

А пока что – стояли мы в очереди. За пивом. Среди жары. И очередь подошла. И выпили мы по две кружки холодного пенного пива. И были вполне довольны, что жажду мы утолили. И разошлись по своим делам, уговорившись увидеться вечером. Что и сделали. Вот и всё про питерский спор.

А в данное время, в иной ситуации, стояли мы с Сергеем в совершенно другой очереди. И терпеливо ждали, когда же наконец доберёмся мы до пива.

И Сергей, по своему обыкновению, рассказывал очередную байку.

– Пришёл я однажды в редакцию «Авроры». Просто так, со знакомыми повидаться. Но и не совсем просто так. А ещё и с тайной надеждой: может, подработать удастся? Рецензию какую-нибудь написать. Или ещё что-нибудь, из такой же оперы. Мало ли что им понадобится? Ну вот. Пришёл. Со всеми поздоровался. По очереди. Вежливо. Все мне вроде рады. Однако про возможный заработок – никто ни полслова. Ладно, думаю. Подожду. А ежели что – перебьюсь. Разговорились мы с редакционными людьми. Закурили. Я им кое-что поведал – из своих историй, из своего запаса. Все слушают с удовольствием. Смеются. Говорят: «А ты, Сергей, записывал бы это! Ведь смешно. И остро. И сразу же запоминается. Это ведь, между прочим, у тебя твой собственный жанр. Да, да. Это стоит записывать!» Ничего не возражаю. Наоборот, поддакиваю: попробую, мол, постараюсь, мол, как-нибудь, не сейчас, потом. Развеселил я народ. Все довольны. Курят. Галдят. О работе все сразу забыли. Стали сами припоминать уже свои собственные истории. По очереди солировали. По кругу дело пошло. Вдруг – открывается дверь. И входит в редакцию паренёк. Невысокий такой. Тихий. Бледноватый немного. С гитарой в чехле. И вижу я сразу, намётанным глазом: парень с большой похмелюги. И вроде бы где-то я видел его. Но где? Не могу понять. Кто он такой? Почему с гитарой? Лицо ужасно знакомое. Кто же он, этот парень? Все редакционные люди с любопытством уставились на вошедшего. Парень тогда и говорит – и голос его я узнаю мгновенно – говорит он, этак негромко, просто, но с достоинством: «Здравствуйте! Я Владимир Высоцкий. Оказался в Питере без денег. Хочу вот здесь, у вас, в редакции, устроить концерт. Буду петь. Старые и новые песни. Мой концерт стоит двести рублей. Отработаю на совесть. Очень нужны деньги. В Москву срочно добраться надо. Вот и предлагаю послушать меня».

Сказал это – и смотрит на всех. Ждёт ответа. Редакционные люди молчат. Мнутся. Глаза отводят. Чувствую: Высоцкий напрягся. Ещё сильнее побледнел. Но выдержку проявляет прямо-таки военную. Присел в уголке. Закурил. Гитару в чехле поставил на пол, рядом с собой. Молча сидит. И ждёт. Поглядывает на всех: что ему здесь ответят? Надеется, видно, на лучшее. А редакционные люди не знают, что и сказать. И тогда встал я с места и произнёс речь. Я сказал: «Петербуржцы! Прошу вас принять во внимание следующее. Человек – сам пишет песни. Свои песни, заметьте. Сам – слова пишет. Сам – пишет музыку. Сам – поёт свои песни. К тому же ещё он и хороший актёр. Сам – играет свои роли в кино и в Театре на Таганке. Человек приехал к нам в Питер. Человек – оказался без денег. Человеку – позарез надо уехать в Москву. Он предлагает вам послушать его песни. Предлагает вам устроить его концерт. Прямо здесь, в редакции. Обещает отработать на совесть. И вы все получаете возможность услышать его старые и новые песни. Его концерт – это работа. Большая работа, заметьте. Концерт стоит двести рублей. Всего-то двести рублей. Каких-то несчастных двести рублей. Да любой из вас в состоянии пригласить сюда пятерых своих знакомых. И даже десяток знакомых. И даже больше знакомых. И если каждый из пришедших на концерт заплатит по пятёрке, а то и по трёшке, то он получит массу удовольствия. И нужная сумма наберётся элементарно просто. Поэтому я предлагаю всем вам немедленно звонить знакомым и собирать сюда народ. Концерт должен состояться. И он состоится! И все мы вскоре будем слушать хорошие песни. Я призываю всех вас к действию! И я первый прямо сейчас начинаю звонить своим знакомым и звать их сюда». И я направился прямиком к телефону. Набрал первый пришедший в голову номер. Сказал: «Приезжай. Здесь будет концерт Высоцкого. Пятёрку готовь. Звони друзьям. Собирай народ.» Позвонил ещё, и ещё. Высоцкий благодарно смотрел на меня. Редакционные люди засуетились. Тоже начали звонить. Прикинули сообща, когда начинать концерт. Всем было уже не до работы. Звонки из редакции взбудоражили народ по всему городу. Вскоре к нам начали прибывать жаждущие песен питерцы. Высоцкого мы решили никуда не отпускать. Пришлось мне занять здесь же немного деньжат. Сбегал я за бутылкой. Приняли мы с Высоцким по сто пятьдесят. Потом ещё добавили. И ещё. Для настроения. Слухи о предстоящем концерте облетели всех знакомых. Народ валом валил сюда. И примерно у каждого третьего была с собой, так, на всякий случай, бутылка. То есть каждому третьему хотелось непременно выпить с самим Высоцким. Но этого допустить никак нельзя было. Высоцкому ещё петь предстояло. Пришлось взять всё под свой контроль. А люди уже буквально ломились в редакцию. И часа через два здесь не то что сидеть, стоять негде было. Все, однако, разместились. Нужная сумма сразу была набрана и вручена Высоцкому. Сверх неё обнаружились тоже немалые деньги. Они пригодились потом. И вот Володя, уже похмелившийся, пришедший в себя, достал, наконец, из чехла свою гитару. И начал петь. И так он здорово пел, что и выразить это мне трудно. На совесть отработал свой концерт. Уж это факт. И долго потом о событии этом знакомые все вспоминали. Ну а после концерта – понятно, что бывает после концерта. Мы и выпили, разумеется, и как следует поговорили. И доставили Володю на вокзал. С отработанной им суммой – в кармане. Ни копейки ему тратить из неё мы не позволили. На расходы всякие пошла – избыточная сумма. На всех и на всё сполна её хватило. На вокзале приобрели мы Высоцкому билет. Усадили в поезд. Помахали ему на прощание. И он уехал к себе в Москву. С гитарой в чехле. С питьём на дорогу – в авоське. С заработанной суммой в кармане. Довольный, что так всё удачно сложилось, что мы его выручили, что концерт отработал он свой на совесть, что Питер есть Питер: здесь всегда человека поймут и на помощь придут человеку, и особенно ежели он, человек, – ещё и хороший.