Седая Борода - [15]

«Они как будто постепенно сливаются с местностью, которую населяют», — подумала Марта.

Трудно было припомнить прежнего, более опрятного Джефа Пита, которого она знала раньше. В те дни, когда жизнь в Спаркоте только начиналась и происходило много неожиданных событий, Пит не вел себя так нахально, как теперь. Тогда у него еще оставались целые зубы и он носил военную форму. Он был вооруженным охранником — хотя и не очень надежным, — но не лешим. Как же изменился этот человек с тех пор!

Впрочем, наверное, они все изменились. Прошло одиннадцать лет, и мир стал совсем другим.

Глава вторая Коули

Им еще повезло, что они попали в Спаркот. Последние несколько дней в Коули, промышленном предместье Оксфорда, Марта почти утратила надежду на спасение, потому что в тот необычайно сухой 2018 год ко всем прочим бедствиям добавилась холера.

Марта и Седая Борода — тогда еще просто сорокатрехлетний Олджернон Тимберлейн — были принудительно поселены в одном из домов Коули и жили там почти как узники.

Они приехали в Оксфорд из Лондона после смерти матери Олджи. Их машину остановили на границе Оксфордшира. Как выяснилось, в тех краях действовал закон о военном положении, и вся власть принадлежала генералу Краучеру, чья штаб-квартира находилась в Коули. Военная полиция препроводила Олджи и Марту в пустующую квартиру; и хотя их лишили свободы перемещения, в остальном условия оказались удовлетворительными.

В стране и в мире творились ужасные дела, но Марта больше всего страдала от скуки. Она без конца складывала картинки-головоломки — цветущие сады, трапперы в Канаде, пляжи в Акапулько, — слушала легкую музыку по радио и не могла дождаться, когда вернется Олджи.

Под окнами по Иффлийской дороге проезжали немногочисленные машины. Иногда какая-нибудь из них подавала сигнал, который казался Марте знакомым. Тогда она сразу вскакивала и потом долго стояла у окна, уже осознав свою ошибку.

Марта смотрела на незнакомый город. Она улыбнулась, вспомнив, как они с Олджи были воодушевлены и ждали приключений, когда покидали Лондон; как смеялись, чувствуя себя молодыми и готовыми ко всему — хотя ей уже тогда опостылели картинки-загадки, а Олджи пристрастился к алкоголю.

Когда они жили в Америке, он тоже пил много, но там, с таким собутыльником, как Джек Пилбим, пьянство казалось веселой игрой. В последующие несколько месяцев в Лондоне было не до веселья. Правительство ввело строжайший комендантский час. Отец Марты исчез однажды ночью — по-видимому, его арестовали. Патриция, легкомысленная пожилая мать Олджи, покинутая своим третьим мужем, пала одной из первых жертв эпидемии холеры.

Марта провела пальцами по подоконнику и взглянула на них — пальцы изрядно запачкались.

Она усмехнулась своим мыслям и возвратилась к столу. Сделав над собой усилие, она вновь принялась складывать залитый солнцем пляж Акапулько.

Магазины в Коули открывались только после полудня. Все же они доставляли кое-какое развлечение. Выходя из дома, Марта старалась придать себе возможно менее привлекательный вид: она носила старую шляпку, несмотря на жару, натягивала на свои стройные ноги грубые чулки, потому что солдаты не церемонились с женщинами.

В тот день она видела на улице меньше людей в униформе. По слухам, несколько батальонов перебросили на восток, поскольку грозило нападение со стороны Лондона. Говорили и другое: будто солдаты сидят в казармах и мрут как мухи.

Стоя в очереди у рыбной лавки на Коули-роуд, Марта почувствовала, что этот последний слух вполне согласуется с ее собственными тайными опасениями. В перегретом воздухе пахло смертью. Как большинство женщин, Марта повязывала рот и нос носовым платком. Слухи о бедствиях убеждают сильнее, когда процеживаются сквозь грязные квадратные лоскуты.

— Говорила я мужу, нечего туда соваться, — рассказывала стоявшая за Мартой женщина. — Но Билла ведь бесполезно уговаривать — и слушать ничего не желает. Раньше он в гараже работал. Потом видит: работы почти нет, рано или поздно уволят. Вот и решил идти в армию. Я ему прямо сказала: ты, говорю, может, еще и не навоевался, а с меня уже хватит этой войны. А он говорит: это не война, это совсем другое, тут каждый сам за себя. Не знаешь, правда, что и лучше.

Слова женщины продолжали звучать у Марты в ушах, когда она плелась домой с пайком неведомой сушеной рыбы.

Дома Марта села за стол и опустила голову на руки. В этом положении она предавалась бессвязным размышлениям, ожидая, когда шум грузовика возвестит о возвращении Тимберлейна.

Наконец драгоценный грузовик приехал, и она пошла встречать Олджи. Когда он открыл дверь, Марта припала к нему, но он ее оттолкнул.

— Я грязный, я очень грязный, Марта, не прикасайся ко мне. Я должен сначала снять эту куртку и вымыться.

— Что такое? Что случилось?

Он заметил в ее голосе необычную нервозность.

— Понимаешь, они умирают. Люди. Везде.

— Я знаю, что они умирают.

— Сейчас все гораздо хуже. Зараза идет из Лондона. Люди умирают на улицах, и трупы не убирают. Армия делает все возможное, но войска тоже подвержены инфекции.

— Армия! Ты имеешь в виду шайку Краучера?

— Он не самый худший командир. По крайней мере, старается поддерживать порядок в центральных графствах. Он понимает, что нужна какая-то санитарная служба. Никто не смог бы сделать большего.