Себя преодолеть - [7]

— Нравится мне Полухин. Вчера говорит: «Зачем я буду ломать голову над возможностями противника? Пускай они ломают. Я думаю, как поднять свои килограммы. И знаю, сколько смогу. Поднимут больше — выиграют. Но я не думаю об этом. Я думаю о своих килограммах». Здорово думает! — Тренер укоризненно ткнул пальцем в мою сторону и ушел в ванную бриться.

Он бреется и строго продолжает:

— Я с Полухиным согласен. Я тоже никогда не думал о противниках. Знал, на что готов, и не «горел». И заметь себе: здорово выступал.

Один раз уж очень хотелось выиграть в Челябинске. И «сгорел». На седьмое место скатился, а подготовлен был прекрасно. — Он выходит из ванной и стоит в дверях. Шеки намылены. В руке бритва. — Я не плаваю и всю жизнь боюсь утонуть. Это понятно. Не смейся. Где я вырос, нет воды. Но ты, — он запнулся, сдержав горячее словечко, — ты же сильнее любого из них! Какие сомнения, в чем? — Он взмахивает руками так, словно я ковер и он выбивает из меня пыль. — Давить их всех надо! Как паровым катком. С твоей силой я бы... Эх! — Он повернулся и исчез в ванной. Я понимаю, для чего этот разговор с утра. Он повторится завтра и еще послезавтра. Тренер хочет, чтобы я не знал сомнений. Потому что сила без сомнений — это не только победа. Это музыка и неисчерпаемые, немыслимые запасы энергии. Это неутолимая жажда работы. Жажда на годы, пока хранится в тебе ощущение той победы.

Он говорил нужные и понятные слова. Призывные, как боевой клич. Для меня они звучат именно так.

Тренер побрился и выбирает в шкафу рубашку. Я спрашиваю:

— Все ношены?

— Нет, две свежие. — Завязывает галстук и морщит лоб. — А знаешь, не взяли ту статью в журнал. Говорят, сплошь цифры.

— В методической статье, как ваша, они неизбежны. Она построена на расчетах.

— Вместо Маши Носовой сидела какая-то ведьма. Прочла мне лекцию об искусстве. Даже театр не позабыла.

— Я что-то не пойму.

— Я и сам не пойму. Журнал специальный. Какого черта ей надо? — он пожал плечами. — Николай, позвони Пашину. Они уже встали.

Я опять сказал в трубку «цвай, цвай, цвай» — и через мгновение услышал скрипящий голос старшего тренера команды.

— Да, да, Коля. Ты разбудил меня тогда. И разбудил в минуты, которые могут еще кое-как сохранить здоровье и работоспособность старому неврастенику. Как Иван? — переспросил он. — Все было на волоске. Он дико нервничал. В рывке трясся, как загнанная лошадь. Щеки запали. Мокренькая челка. Виновато озирается. В толчке не встал с начальным весом. Мы все за головы. Неужели «баранка»? Потом собрался. Толкнул. В общем набрал равную с Бассевичем сумму.

Повторное взвешивание. Ребята нагишом. Хлынула публика. И тут мы с ужасом вспомнили курицу, которую сожрал этот гурман. А поляки — сколько бутылок кока-колы истребил Бассевич!

Курица оказалась полегче кока-колы. И какими сладкозвучными были звуки фанфар!

Я передал рассказ тренеру, и мы смеялись.

За завтраком тренер говорил:

— Твоему противнику пора остановиться. Ты знаешь почему. А тебе шагать да шагать. Вот... А жим? Жим я умею тренировать. — Он коротко и убедительно рассказал как и попросил не очень распространяться об этом. — Если бы я знал рывок и толчок, как жим! — И он сжатыми кулаками показал, что тогда у меня были бы неслыханные результаты. Он даже закрыл глаза. — В рывке поменяем стиль и хват. Мышечная масса требует этого: вес у тебя изрядный. И посмотрим! — Он положил локти на стол и приблизил свое лицо к моему. — Если бы ты случайно не разнес на тренировке нос пустым грифом, ты бы уже столько рвал!..

Минут десять мы молча завтракали, пока тренер не разделался с кофе.

— Нет, Николай, ты не тот, что в Софии. Там в любую минуту мог сорваться на крик, истерию. Нервы, нервы... Здесь ты молодец. Вера в сделанное на тренировках должна быть — это главное. И в Софии я не сомневался в победе. Ты одной ногой в могиле будешь, а любого обыграешь. Сейчас ты спокоен. Я вижу.

Красные черепичные крыши. Паутина из проводов. Уличный фонарь с грязным, закопченным плафоном. Серое небо. Серая улица. Серое ползет в комнату. И комната поэтому тоже сумрачная, неуютная.

Уже полчаса из ванной доносятся свист и песни. Там тренер.

Я лежу на диване и думаю о завтра. О женщине на обложке журнала. О жизни, в которой я постоянно вижу себя со стороны и не рад этому, как встрече с надоевшим человеком. О картине на стене, написанной небрежными расплывчатыми мазками.

Нудный тон диктора утомляет, и я выключаю радио.

Закрыл окно — сильно шумит улица.

Раздражают мелочи. Это плохо. Да, спать по пять часов перед соревнованиями мало. Подолгу не засыпаю. Сегодня, если смогу, отдохну днем. На ночь — снотворное и пораньше лягу.

Вошел тренер. Взял рубаху.

— Ну что? — смотрит в глаза.

— А вот что. Широчайшая и круглая мышцы спины у вас колоссальны, — замечаю я с преувеличенным восторгом. — Мощные и рельефные, будто вы атлет, а я ваш тренер.

— Какие там мышцы, — тренер смущенно улыбается и неожиданно говорит: — Выиграть чемпионат мира, и все! Больше ничего не надо. А когда у них магазины открываются?

— Не знаю.

— Надо побриться. — Тренер снова скрывается в ванной. Я иду за ним. Стою в дверях за его спиной и рассказываю.