Себя преодолеть - [42]

— Глушитель, — встретил меня новостью Хосе. — Оторвался глушитель, папа.

Хосе достает инструменты и задумчиво смотрит на землю. Он не представляет себя под машиной. Раскладывает инструменты красивым рядком.

Толстый парень-негр стоит рядом и сопит, разглядывая нас. Хосе разглядывает инструменты. Я сижу на обочине...

...Из-под машины торчат две грязные пятки. Хосе наклоняется и вежливо подает инструменты толстяку. Потом открывает капот и долго смотрит на радиатор. Ни один мускул на лице не выдает его чувств. Так же молча закрывает.

Толстому парню помогает его товарищ, смешливый мулат. Из-под машины несется хихиканье вперемежку с надрывным кряхтеньем толстяка.

Через сорок минут все готово. Я в машине жду Хосе. Он расплачивается с работниками. Едем. Под машиной трескучие взрывы.

— Хосе, они починили глушитель?

— Да, — отвечает помрачневший Хосе, — закрепили проволокой. — И зло бранится.

— Дорого обошелся ремонт?

— Три песо.

— Возьми деньги.

— Пустяки, папа. — И замысловато выругался по-русски.

Хосе устал. Лицо осунулось. На каждой остановке он выпивает по чашке кофе и всю дорогу беспрерывно тянет крепкую сигару.

— Хосе, останови-ка.

— Зачем, папа?

— Угости ананасом. — Я делаю это нарочно. Он сильно устал, и ему надо отдохнуть.

Солнце уже перекатилось на запад. Но по-прежнему невыносимо жарко.

Хосе достает из багажника ананас. И я не могу понять, почему вместе с «ушастыми» плодами лежит продымленный глушитель. Он ведь прикручен проволокой под машиной. Переворачиваю тяжелый глушитель.

— Хосе, что это?

— Понимаешь, папа, пять песо. Они требовали пять песо. А за пять песо в Гаване мне приделают новый, а не прикрутят проволокой это старье.

— Но они его прикрутили. Я сам видел!

— Потом оторвали. Я не дал им пять песо, и они оторвали глушитель.

Теперь мне понятно все: и почему хмурился Хосе, и почему не взял деньги, и почему ругался по-русски.

Хосе бегает возле багажника и показывает, как спорил с этими вымогателями и как они оторвали потом глушитель.

— Поехали, папа. — Хосе нажимает на педаль.

Из мотора раздается виноватое повизгивание.

Хосе стоит в позе матадора, готового нанести свой последний удар. Стоит над открытым двигателем. Он дергает тоненькие проволоки в пластмассовой черной коробке.

— Жми!

Я покорно нажимаю стартер. Визг на полтона выше.

— Отоматик, — безапелляционно выносит свой приговор Хосе и щелкает капотом. — Толкай, папа!

Я вылезаю из машины и ищу, где бы поудобнее навалиться. Хосе усаживается за руль. Машина не заводится.

— Хосе, — я показываю на «виллис», набитый солдатами. — Он катит к нам.

Хосе поднимает руку. Совещается с шофером. Я в машине с тоской жду решения.

Хосе садится рядом и сообщает:

— Сейчас они подтолкнут, папа.

Короткий толчок — и хруст раздавленных стекол. Хосе стонет, как от зубной боли, и выпрыгивает из машины. Снесен задний фонарь. Хосе хватается за голову и стонет громче. Стонет и раскачивается над съехавшим набок фонарем.

Снова сидим в машине. «Виллис» подталкивает. Катимся вперед. Мотор оживает. Хосе смеется и машет водителю «виллиса».

Хосе гонит «бьюик» во всю мощь трехсотсильного двигателя.

Недалеко от Гаваны шоссе с односторонним движением. Два самостоятельных рукава. Мы мчимся в крайнем левом ряду. Впереди тоннель. Хосе принимается обгонять грузовик. Грузовик тоже на предельной скорости. Тоннель разевает черную пасть шире и шире.

— Но нормаль! Парэ!

Поздно. Хосе не успевает закончить обгон, и перед нашим носом стремительно растут бетонные. разграничительные надолбы между двумя тоннелями.

«Как глупо!» — мелькает в голове мысль.

Хосе пробует тормозить. Но грузовик не снижает скорости, и нам некуда податься. Сейчас надолбы опрокинут машину. Хосе рванул руль. «Бьюик» пошел направо. Слева нас царапнули надолбы. Грузовик завизжал тормозами и отвалился в сторону. Теперь мы несемся чуть ли не поперек шоссе — на другой автомобиль, мирно кочующий в своем самом спокойном первом ряду. Проскакиваем от него на расстоянии меньше ладони. Проскакиваем большой черной торпедой и уносимся вперед.

Я тяжело дышу.

Хосе радостно колотит себя в грудь и кричит:

— Хор-роший шофер!

Теперь мы обгоняем древний, весь проржавевший автомобиль. Мы снова на осевой линии. Борта автомобилей быстро сближаются. Сейчас будет удар. Я вижу загорелое лицо, склонившееся над рулем. Человек, ничего не подозревая, прикуривает. В следующий миг, буквально опалив дыханием ржавый автомобиль, мы катим дальше.

...Океан справа. Штормит. Волны заливают шоссе. Потоки зеленой воды журчат под колесами. В лицо летят горькие брызги. Поднимаю стекло и тяну за плечо Хосе.

— Парэ, парэ!

Он с жалостью оглядывает меня.

Возле дома я желаю ему весело отпраздновать день рождения.

— Хосе, завтра готовь машину. Поедем в Пинардель-Рио.

— Идет, папа. — Хосе машет рукой. На руках мазут. Хосе вытирает ладони платком.

— Боже, мама скажет, что я совсем не шофер, а механик!

1963 г.

Венский турнир

Мы ждем соревнований. Слоняемся, томясь бездействием. Читаем австрийские газеты. Рекламы занимают половину выпусков. Обязательно есть приложение — «Отдел любви и брака», если его так можно назвать. Мелким, убористым шрифтом сообщается всем страждущим, где и как найти себе подходящую жену или мужа. С каким капиталом можно рассчитывать на успех. И неплохо, если будущий супруг или супруга окажутся не слишком высоки ростом, бережливы и добропорядочны...